— сказал я. — В это время суток — исключительно его. Из таверны «Ох@евающая кобыла». Номер мира не помню. Но это тот, в котором мне твой сиротинушка дротик в плечо воткнул.

Жан-Поль кивнул, что понял.

Снова задрал голову к потолку. Позвал:

— Эльза! Пиво из мира С-Н86132/F.

Я ожидал чего угодно — от пивного фонтана из стены до материализации прямо здесь, прямо сейчас бармена из «Ох@евающей кобылы». Но вместо этого раздался сварливый женский голос:

— Не пей это говно, сынок.

— Да я не себе, — попытался оправдаться Жан-Поль. И кивнул на меня, скотина.

— Гостю тоже можно предложить другой напиток.

Жан-Поль, повернувшись ко мне, развёл руками:

— С пивом затруднения.

— Сам ты говно, — обиделся я, — нормальное пиво! Мы с Фионой, то есть Филеасом, за вечер по три кувшина засаживали, и хоть бы… Блин! — аж подпрыгнул. — А где Филеас?! В смысле, Фиона? В неё дротики не втыкали, я надеюсь?

— Если ты о своей попутчице, не волнуйся. Она тоже здесь.

Вот уж прям успокоил, так успокоил.

— Зачем? Она никакими вашими тарелками сроду не управляла! Она вообще высоты боится! Нахрен твой придурок её приволок?

— Я читал твоё досье, — спокойно объяснил Жан-Поль. — Мой человек забрал твою спутницу в качестве рычага воздействия на тебя, если ты откажешься сотрудничать. Меня так папа учил.

Зашибись приплыли.

— То есть?

— Эльза, — снова задирая голову к потолку, позвал Жан-Поль. — Мне нужно существо из четвёртой камеры. Форма сопровождения — ноль три.

— Принято, — откликнулся голос.

Я уже заметил, что каждое включение голоса сопровождалось треском. Всё-таки технологии у них тут — полный отстой.

— Папа, говоришь? — переспросил я, дождавшись, пока стихнет треск. И постарался придать лицу и голосу зловещее выражение.

Чем чёрт не шутит — вдруг сумею этого придурка напугать? С Мишелем ведь сработало.

— Папа, ага, — грустно кивнул Жан-Поль. Выражение моего лица ему было явно по барабану. — Жан-Поль Монтрезо-старший, один из самых успешных бизнесменов в Нимире. Одиннадцатая строчка в рейтинге. Папа, к сожалению, рано умер, скончался из-за внезапного сердечного приступа после плотного обеда. Но, предчувствуя раннюю смерть, он встроил опорные точки своих бизнес-решений в Эльзу. Это специальный алгоритм, доработка стандартного домашнего управленца. Эльза не только решает за меня житейские вопросы, но и даёт советы в принятии трудных решений.

Я многозначительно «угукнул». Кажется, начал понимать, что должна чувствовать ох@евающая лошадь с таблички над одноимённым заведением.

А Жан-Поль снова плюхнулся на диван и взялся за сигару.

— Зачем ты сюда Фиону притащил? — решил перейти в атаку я.

Жан-Поль пожал плечами:

— Я ведь сказал. На случай, если ты откажешься сотрудничать… Кстати. Ты согласен, или нет?

— На что? — уточнил я. — В гонках участвовать?

— Да! — встрепенулся Жан-Поль. Аж в лице переменился. Пофигистическая физиономия запылала азартом. — В гонках! Скорость. — Он вскочил с дивана и заходил по комнате. — Азарт преследования! Ужас атаки! Счастье победы! — и чуть не зарыдал, болезный.

— Тоже гоняешь? — понимающе спросил я.

Жан-Поль понурился:

— Нет. Папа никогда мне этого не разрешал. Ставки высоки, а собственная база моего организма мала. Даже с новейшими имплантатами и самыми современными прошивками моторики я поднялся бы не выше Третьей Лиги. Папа понял это, ещё когда я был маленьким. Мои гонки закончились в возрасте девяти лет.

Тут, по идее, нужно было сказать что-то утешительное.

— Да ладно, — попробовал я, — какие твои годы! Нагоняешься ещё. Не хуже меня насобачишься.

Жан-Поль горестно вздохнул. А в следующую секунду распахнулась дверь. Для того, чтобы друг мой надзиратель втолкнул в комнату Фиону. Охренеть у них тут «формы сопровождения».

Фиона была спелёнута по всем углам чем-то вроде пищевой плёнки. Н-да, это тебе не лайт-вариант в виде наручников. Дралась, видать, как львица — кошачья суть взяла своё. Тот, кто ни разу не ловил в квартире кошку, не поймёт.

Я бы её в этом многослойном коконе вообще не опознал, если бы не гневно мечущийся из стороны в сторону хвост. Фионе даже рот замотали, и звуки протеста доносились из-под кокона в виде невнятного мычания.

— А ну, размотай! — возмутился я.

Знакомый надзиратель, замерший за спиной у Фионы, вопросительно перевёл взгляд на Жан-Поля.

Тот посмотрел на меня.

— Так ты согласен сотрудничать?

— Посмотрим, — процедил я. — Сначала размотай.

— Она царапается, — наябедничал надзиратель, — во! — и показал Жан-Полю руку, покрытую свежими царапинами.

— Она больше не будет, — пообещал я. Повернулся к Фионе. Разговаривать вместо человека с коконом из плёнки было сложновато. — Не будешь, правда?

Фиона мотнула хвостом.

Означало это «конечно, не буду!», или «да пошли вы все!», в тот момент сложно было определить. Но я уверенно пообещал Жан-Полю:

— Не будет.

Тот, подумав, кивнул надзирателю.

Надзиратель снял с пояса дубинку. На что-то нажал. Из бока дубинки выдвинулось широкое, с приличный тесак, лезвие. Надзиратель провёл им по плёнке, сковывающей Фиону.

— Костя! — едва дождавшись, пока сможет говорить, проорала она. — Не соглашайся!

Надзиратель метнулся к Фионе и зажал ей рот. Дальше она мычала из-под его ладони.

Я бросился к надзирателю. Но сделать ничего не успел.

Жан-Поль вдруг резким движением вскинул руку к причёске-дикобразу, выдернул из пучка блестящую заколку и метнул в меня. Заколка вонзилась в локоть, до Фионы я даже дотронуться не успел.

Руку пронзила адская боль. Я взвыл, прижав её к груди, и аж пополам согнулся.

— Я плохой гонщик, — грустно глядя на меня, сказал Жан-Поль. — Но отличный стрелок. По нервным окончаниям попадаю без промаха. Папа развивал во мне этот навык с девяти лет.

Я не отреагировал. Занят был, локоть баюкал.

— Я жду твоего решения, — повторил Жан-Поль. И как бы невзначай поправил причёску.

— Мне надо посоветоваться с женой, — сквозь зубы выдавил я. И кивнул на Фиону.

Разглядел, что надзиратель одной рукой по-прежнему зажимает ей рот, а другой схватил поперёк живота. Фиона билась в недоразрезанной плёнке, словно выкинутая на берег рыба.

Жан-Поль подошёл к ней.

— Посоветовать мужу принять моё предложение — в твоих интересах, — всё тем же скучным тоном сказал он. — Иначе мне придётся тебя убить. В этом перстне — яд. — Жан-Поль тронул перстень на пальце. Из него красноречиво выдвинулся