— Дорогой Полиид, у меня есть для тебя прекрасная новость. Я решил назначить тебя своим личным врачом и выгнать взашей всех этих шарлатанов, — сказал он, кивнув на злобно косящихся на меня ахейцев. — Вот уже несколько недель я чувствую себя усталым и разбитым, а эти бесполезные профаны, вместо того чтобы вылечить меня, лишь заискивают передо мной в надежде урвать кусочек послаще. Они говорят, что этот недуг — плод моего воображения и что у меня железное здоровье.

Новость привела меня в ужас. Над головой врача такого непредсказуемого и капризного царя, как Минос, вечно весит дамоклов меч. Но как отказаться от столь «заманчивого» предложения, я не знал.

— Господин, — сказал я, — ты хочешь оказать мне честь, которой я недостоин. Твой врач должен быть опытным и разбираться в разных снадобьях.

— Чушь! Здоровье Главка, особенно после… после его смерти, — лучшее доказательство того, что ты прирожденный врач.

— Я буду счастлив оберегать твое здоровье, господин.

Последнюю фразу я произнес тонким дрожащим голосом. Я ничуть не врал, когда говорил, что мои познания в области лекарственных трав оставляли желать много лучшего: несколько раз я присутствовал при том, как пифии лечили людей. Меня всегда притягивали точность их движений и та чистоплотность, которой они дорожили, в отличие от ахейцев, искренне веривших, что грязь закаляет кожу и укрепляет кости. Еще я знал пару заклинаний, ничуть не помогавших мне в моей повседневной жизни. В общем-то, это было все, что я мог предложить царю как врач. Впрочем, я сильно надеялся на то, что по сравнению с ахейскими врачевателями, чье лечение обычно состояло в вознесении молитв Асклепию, прижигании болячек и самом разнообразном кровопускании, мои методы не покажутся царю странными.

— Я хочу, — воскликнул Минос, с презрением глядя на своих врачей, — чтобы ты сегодня же приступил к своим обязанностям!

— Прежде всего прикажи этой кучке шарлатанов убраться отсюда, — сказал я царю, повторив его слова и подражая его тону. Я не хотел, чтобы они увидели, как мало я смыслю во врачевании.

Вся молчаливая ненависть, на которую только были способны почтенные старцы, излилась на меня, когда они покидали зал. Чтобы избежать сглаза, я два раза плюнул на грудь собственной туники. Оставшись один на один с царем, я попросил его раздеться. В комнате запахло медведем. Я отодвинул кожаные занавески, чтобы немного проветрить помещение. Потом я вызвал слугу и приказал ему приготовить дворцовую баню.

— Неужели я действительно должен мыться? — спросил меня Минос голосом испуганного ребенка.

— Грязь, покрывающая твое тело, без всякого сомнения, полезна для здоровья, но мне все же придется смыть ее, чтобы взглянуть на твою кожу и определить, какие целебные травы подойдут тебе, а какие — нет.

Минос несколько растерялся и, подумав, решил делать все, как я скажу. После того как слуги отмыли и надушили царя, я внимательно осмотрел его. Когда-то я слышал, что тело взрослого человека подобно карте, на которой видны все его слабости и болезни. Может быть, так оно и было, но мой осмотр не принес мне ничего особенного: царь был толст, как слон, как и у любого воина, у него было много шрамов по всему телу, особенно на правой руке, ударом по которой враг всегда стремится обезоружить противника.

— Во-первых, — сказал я твердо, — тебе, господин, придется отказаться от носилок и больше ходить пешком, чтобы укрепить ноги. К тому же всю следующую неделю ты будешь питаться только рыбой.

— Проклятье! — воскликнул Минос, вставая. — Ни один врач не будет мне указывать, как перемещаться и что есть.

И тут я увидел их: у основания шеи царя виднелись две крошечные, едва затянувшиеся ранки на расстоянии в два пальца. Они не могли быть нанесены никаким оружием. Я уже слышал об Эмпусах, женщинах-демонах, которые сосут кровь из укромных мест на шеях и лодыжках своих любовников, когда те спят, утомленные любовными утехами. По моей спине пробежал холодок.

— Я не могу отвечать за твое здоровье, если ты не будешь в точности следовать моим предписаниям, — сказал я царю. — Ты всегда можешь вновь обратиться за помощью к своим шарлатанам. Скажи, скольких женщин ты посетил за последнюю неделю?

— Я старею, — ответил он после долгого напряженного молчания. — Вот уже несколько месяцев я не знаю другой женщины, кроме моей жены Пасифаи, хоть это, сказать по правде, и не приносит мне особой радости. Она самая настоящая ведьма. Ее любовные ласки изматывают меня. Я надеюсь, что все это останется между нами.

Пасифая. Я не мог раскрыть царю истинную причину его слабости, не причинив зла моей истинной покровительнице здесь, в Кноссе. С другой стороны, если я скажу царю, что не могу вылечить его, он наверняка вызовет какого-нибудь заморского лекаря, а тот рано или поздно найдет причину, которую я обнаружил в первый же день.

— Ты действительно серьезно болен, господин, и тебе придется последовать моему совету: никаких носилок и рыбная диета.

Если бы царь и вправду последовал моим советам, моя голова вскоре распрощалась бы с моими любимыми плечами. Но я надеялся на его лень и неизлечимое обжорство. Помимо этого, я посоветовал ему принимать отвар абсолютно бесполезных трав и начал усиленно молиться Богине.

Андрогею, брату-близнецу Федры и наследнику Миноса, исполнилось пятнадцать лет. С самого детства мальчик был очень силен, а когда он подрос, стал самым быстрым бегуном и самым опасным борцом острова, чем очень гордился.

С разрешения Миноса Андрогей отправился в Афины, чтобы участвовать в Панафинеях, самых важных ахейских играх, проходивших каждые четыре года. Там его с почестями принял сам царь Эгей. Андрогей легко победил во всех соревнованиях и покрыл славой имя Крита. Упиваясь своими победами, Андрогей решил задержаться в Афинах, и вскоре весь город говорил о нем как о жутком пьянице и знатном хвастуне. Благодаря этим качествам он сдружился с сыновьями Паланта, младшего брата Эгея, всеми правдами и неправдами стремившегося захватить трон. Напрасно Эгей старался уберечь своего гостя от опасного пути. Однажды ночью, позабыв всякий стыд, Андрогей явился во дворец и прилюдно пригрозил, что отнимет трон Эгея и отдаст его брату царя, чтобы палантиды могли унаследовать царство.

Эгей удалился, не сказав ни слова. На следующий день он вызвал гостя к себе.

— Я призвал тебя, — сказал Эгей Андрогею, который стоял перед ним с тяжелой хмельной головой, — чтобы попросить тебя исправить тот огромный ущерб, что нанес Крит земле нашей. Огромный бык, приплывший сюда с вашего острова, опустошил окрестности города Марафон. Если уж ты так храбр и силен — покончи с ним или возвращайся домой.

Речь шла о том самом быке, что вышел из моря на критский берег по просьбе Миноса и предназначался в качестве жертвы Посейдону. Долгий и странный путь проделал он, прежде чем добраться до Марафона, и столь сильна была живущая в этом звере жажда разрушений, что повсюду за ним тянулся кровавый след.