– Что сестра твоя?

– Ренэйст согласилась помочь, – отвечает он, нахмурившись. – Не могу понять только почему.

– Ты ей брат. Отчего ей тебе не помочь?

«Братом я ей был очень давно», – думает Витарр, но ничего не говорит. Что ему сказать? Он сам отрекся от их родства, обвиняя девочку в случившемся несчастье. Если бы только она вышла на лед, думалось ему, если бы только сделала так, как я сказал. Лишь с возрастом Витарр в полной мере осознал и принял свою вину в случившемся, но никогда он не желал гибели своему брату. Он был ребенком, что жаждал обладать теми же качествами, что и наследник их отца, и думал, что напускная бравада поможет ему в этом. В ту роковую минуту Витарр хотел доказать Ренэйст – и самому себе, – что не менее отважен, чем Хэльвард… и погубил брата, сам того не желая.

Мужчина качает головой, отставляя миску с похлебкой в сторону, и, упершись ладонями в колени, смотрит на Сагу. Та, в свою очередь, разглядывает обрубки его пальцев, словно видит эту черную плоть впервые, и не спешит смотреть своему собеседнику в глаза. Она чувствует, наверняка чувствует, как он взволнован. Потому ее губы, крашенные в черный цвет, растягиваются в лукавой улыбке. Они напоминают изогнутые плечи лука, натянутые жилы тетивы, опасные губы, ранящие в самое сердце. Но изгиб их так похож на те, другие, дарящие ласковые улыбки и теплые слова, что он даже теряется, не в силах что-либо сказать.

– Что ты видишь? – сипло спрашивает Виттар, и это большее, на что он сейчас способен.

Сага поднимает на него взгляд, а потом закрывает глаза. Она морщится, между тонких бровей появляются складки, и весь ее облик становится сосредоточенным. Вельва кажется спящей, видящий плохой сон, и Витарр подается вперед, глядя на нее через пламя разделяющего их очага. Викинг чувствует, как жар огня касается его лица, но не хочет упустить ни малейшего изменения в лице девушки. Сага слегка покачивается из стороны в сторону, словно в такт музыке, которую слышит только она. Глаза ее мечутся под закрытыми веками, ресницы трепещут, и она приоткрывает губы, словно натягивает тетиву лука. Каждое слово ее, подобно стреле, пронзает его сердце насквозь.

– Найдешь ты на чужих берегах свою судьбу, да не ту, что желаешь. Дорогу долгую вижу, на коей каждый шаг отмечен кровью. Вьется она алой лентой сквозь снега и воды, леса и горы, да ведет к одному. Пройдет белая дева сотни дорог, повернет колесо против его оси и воротится назад, ведя за собой погибель. Ты тьма, Витарр, сестра твоя – свет. Однажды один из вас убьет другого. Тысячи дорог ведут к этому часу. Не сбежать вам, ибо нет у вас иной судьбы.

Слова эти слышал он сотни раз до того, как прозвучали они вновь. Витарр хмурится, сжимает ладони в кулаки и все смотрит на Сагу, словно бы вот-вот вельва скажет нечто иное. Но она молчит, как молчала каждый раз, едва говорила последнее слово, и продолжает покачиваться из стороны в сторону. Предсказание вельвы остается неизменным, как и то, что отказывается конунгов сын верить этим словам. Один из вас убьет другого, вот что говорит ему Сага, да только как такое возможно? После гибели Хэльварда Витарр никогда умышленно не навредит Ренэйст, и потому предсказание вельвы кажется лишь глупой шуткой. Братоубийца вздыхает, сжимает указательным и средним пальцами правой руки переносицу и низко опускает голову, отчего темные волосы падают ему на лицо. Медленно открывает Сага глаза, дышит глубоко, а знакомая слабость медленно сковывает тело. Глядит она на Витарра, глядит и видит, что все так же упрямится он, не верит ее предсказанию.

– Не лгу я тебе, Витарр, сын Ганнара, – говорит она. – Ты знаешь.

– Знаю.

Витарр встает на ноги, накидывает на плечи плащ свой, и на Сагу не смотрит. Скулы его белы, движения резки и неловки. Воин зол на богов, что, умирая, уготовили ему такую судьбу. Не может вельва ошибаться, и Витарру остается лишь тешить себя мыслью, что воля погибших богов может не исполниться. Ведь не зря же они погибли, а вместе со смертью ослабла их власть над храбрыми детьми Луны.

Женщина поднимается на ноги и берет в руки витой посох из темного дерева, что стоит у стены. Тяжело опирается об него Сага, ладонью стирая пот, проступивший на висках, глядит на Витарра. Черные губы ее крепко сжаты, взгляд колок, как иголка, когда вдруг просит она:

– Приведи сюда мою сестру.

Уже стоящий у самых дверей викинг оборачивается, глядя на вельву, что от усталости словно потеряла несколько лет. Несмотря на молодость, предсказания даются ей с трудом. Вельв больше не подпитывает божественная сила, и лишь сами себе помогают они в нелегком этом ремесле. Витарр понимает, что не смеет отказывать в ее просьбе, но все в нем болезненно сжимается, и на смену испугу приходит ярость.

– Думай, что говоришь, женщина, – цедит Витарр сквозь зубы. – Приведи, говоришь, сестру. Ты хоть представляешь, сколь сложно это будет? Конунг глаз с нее не сводит, и…

– Глупый, глупый мальчик. – Сага кривит губы, и щурит глаза, и тычет кончиком посоха в его плечо, да так сильно, что он отступает на шаг назад. – Разве я спросила, будет ли это сложно? Я сказала – приведи сюда мою сестру. А как ты ее приведешь, то уже не моя забота.

Тело его полнится гневом, мужчина рычит, ударив кулаком по стене, исписанной рунами, и выходит прочь из дома. Он выводит коня из стойла, все естество воителя пышет злобой, когда вскакивает он в седло. Сага стоит на пороге мрачного своего жилища, позвякивая серебром многочисленных браслетов, и не отводит от Витарра птичьих глаз. Тяжело опирается молодая женщина на витой посох, смотрит, да не видит ответного взгляда. Братоубийца хмур и бел, бьет пятками по бокам своего скакуна, и ретивый конь срывается в бег, вздымая копытами снег.

Вельва стоит на пороге, глядя Витарру в спину глазами мертвых богов.

– Это и есть твой план?

Ренэйст поднимает на него недовольный взгляд, и Витарр насмешливо изгибает бровь. Вдвоем стоят они перед рядами бочек, полных еды и питья, которые поднимут на драккары перед отплытием. Она не забыла о том, что обещала помочь ему попасть на корабль, но, обращаясь за помощью, Витарр имел в виду не это. Он указывает на одну из бочек левой ладонью, едва сдерживая смех.

– Я подозревал, дорогая сестрица, что ты не любишь меня, но чтобы сравнивать с сельдью…

Она обиженно пыхтит, смотря на него, и упрямо поджимает губы. А потом делает то, чего он от нее не ожидает, – зарычав, Ренэйст валит его на спину, колотя руками и ногами. Сцепившись, они катаются по снегу, как два диких зверя, охая и смеясь. Воспоминания захлестывают его: кажется, словно вот-вот Хэльвард схватит сестру за шкирку, поднимая на вытянутой руке, а его нога в тяжелом сапоге встанет брату на грудь. От мыслей этих сладко и горько, Витарр громко охает, когда неожиданно крепкие руки хрупкой его сестры давят на плечи, опрокинув на спину. Мутным взглядом смотрит он на звездное небо над их головами, ловя ртом холодный воздух.