— Да.

— Идущих в ту сторону?

— Вернее стекающихся, скаут-сержант Маккол. Доктринополь вновь открыт, так что они идут принести благодарность. И пасть ниц перед оскверненной Цитаделью.

— Значит, вы не имели в виду вражеских солдат?

— Они украли имя «инфарди». Я не позволю им пользоваться этим именем! Не позволю! Если они хотят имя, пусть будут «эршул»!

— Эршул?

— Это слово из илата, диалекта погонщиков. Означает шелона, который ест собственный навоз или навоз других животных.

— И вы видели… эм… эршул? В своих путешествиях?

— Нет.

— Понятно.

— Но я слышал их. — Внезапно Цвейл взял Маккола за руку и указал на запад, за крыши Мукрета, в сторону далеких крон дождевых лесов, окутанных туманом. Темный полог облаков собирался над соседними холмами.

— Вон там, скаут-сержант Маккол. За Бхавнагером, на Священных Холмах. Они следят, крадутся, выжидают.

Маккол вдруг захотел отпрянуть от старика, вырваться из крепкой хватки, но она странным образом успокаивала. Напоминала о том, как архидьякон Мкере много лет назад, на Танит, бывало, вел его в лекторий, чтобы прочесть урок в церковной школе.

— Ты набожный человек, скаут-сержант Маккол?

— Надеюсь, что да, отец. Я верю, что Император есть бог во плоти, и что я живу, чтобы служить ему в мире и войне.

— Это хорошо, хорошо. Свяжись со своими собратьями. Скажи, пусть ожидают неприятностей в своем паломничестве.

В двадцати километрах к востоку главный конвой вновь начал движение. «Химера» с боеприпасами была отремонтирована, насколько позволило время. Хотя интендант Элтан предупредил Гаунта, что когда они остановятся на ночь, ему потребуются люди и техника, чтобы довести ремонт до приемлемого результата.

Они вновь двигались согласно плану. Гаунт сидел в открытой кабине командной «Саламандры», рассматривая карты и надеясь, что они доберутся до Мукрета до наступления ночи. С ним только что связался Маккол. Альфа-АР добралась до Мукрета и обнаружила его покинутым, хотя упрямый скаут не переставал предупреждать о близости инфарди. Гаунт отложил в сторону карты и повернулся к потрепанной, исписанной пометками копии проповедей святой Саббат. От чтения в трясущейся «Саламандре» болела голова, но комиссар упорствовал. Он пролистал большую часть своих закладок и добрался до середины, псалмов Саббат. Метафоричных, написанных на древнем диалекте и снабженных странными символами. Гаунт мог читать их, но при этом почти ничего не понимал.

Кроме того, это были самые прекрасные религиозные стихи, которые он когда-либо слышал. Военмейстер Слайдо тоже так думал. Именно от него Гаунт заразился любовью к псалмам Саббат. Он положил книгу на колени и поднял глаза, на мгновение вспомнив Слайдо.

Его качнуло, когда танк внезапно затормозил, и Гаунт встал, чтобы посмотреть, в чем дело. Его машина была третьей в колонне, две шедших впереди скаутских «Саламандры» резко сбросили скорость. Красные стоп-сигналы зажглись за металлическими решетками, яркие в сумерках.

К ним приближалось большое стадо массивных шелонов, гонимое несколькими крестьянами в коричневых одеждах. Они заняли добрую половину дороги. Ведущие конвоя были вынуждены ехать цепочкой друг за другом по той стороне дороги, что была ближе к реке. Маккол предупреждал об этом. Много скота и три безобидных погонщика, сказал он. Правда, он был уверен, что они сойдут с дороги прежде, чем встретятся с конвоем.

— Первый — всему конвою, — сказал Гаунт по общему вокс-каналу. — Сбавьте скорость и держитесь левой стороны. У нас стадо на дороге. Проявите вежливость и минуйте его без инцидентов.

Водители и команды откликнулись по связи. Конвой пополз медленно, пробираясь мимо неторопливых созданий. Гаунт вполголоса выругался, нелицеприятно отозвавшись о животных. Понадобится добрых десять минут, прежде чем они вновь смогут набрать скорость.

Он смотрел на крупных шелонов, идущих так близко, что можно было вытянуть руку и коснуться их. Сильно пахло навозом, и Гаунт мог слышать поскрипывание бронированной кожи и урчание громадных желудков, состоявших из множества отделов. Шелоны пускали ветры, ворчали и принюхивались. Погонщиков он тоже увидел. Здоровенные работяги в грубых коричневых робах погоняли тварей щелчками своих джидди-посохов. Их капюшоны были снабжены сетками для лица, защищавшими от пыли. Некоторые благодарно кивали, проходя мимо танков. Большинство не удостоило имперцев даже взглядом. Гаунт подумал, что, хотя в их мире шла религиозная война, осквернялись святилища, жизнь этих людей не изменилась. Некоторые жизни в этой смертоносной Галактике были на зависть простыми…

Куча скота и три безобидных погонщика. Гаунт вдруг с внезапной ясностью вспомнил отчет Маккола. Три безобидных погонщика.

Комиссар-полковник насчитал минимум девятерых.

— Первый! Это первый! Смотрите в оба, это могут быть…

Его слова были прерваны визгом запущенной с плеча ракеты. «Саламандра», двигавшаяся на две машины позади Гаунта, завертелась, изрыгая пламя и осколки. Куски металла дождем обрушились на дорогу и ближайшие машины.

Вокс-канал обезумел. Гаунт слышал жужжание лазерного огня и автоматического оружия. Погонщики, которых внезапно оказалось несколько дюжин, стреляли из-за туш взволнованных животных. У них было оружие. Под коричневыми робами оказались татуировки и зеленый шелк.

Гаунт схватил болт-пистолет.

Инфарди были со всех сторон.

Позволь мне отдохнуть, закончена битва.

Песня Имперской Гвардии.

Роба погонщика шумно хлопала, когда стрелок инфарди забрался на крыло командной «Саламандры» и поднял автопистолет. С его покрытых струпьями губ сорвался торжествующий вопль. Он вонял забродившим фруктовым ликером, глаза были дикими и белыми от дурманящего безумия.

Болт Гаунта вошел ему в правую щеку и взорвался в голове, превратив ее в облако кровавых ошметков.

— Первый — всем отрядам почетной гвардии! Засада инфарди! Приказываю обороняться и отразить нападение!

Гаунт слышал все новые взрывы снарядов и огонь из ручного оружия. Шелоны, зажатые между рекой и имперскими танками на дороге, завывали в смятении и врезались краями своих панцирей в корпуса машин.

— Поворачивай! Поворачивай назад! — орал Гаунт водителю.

— Нет места, сэр! — с отчаянием отозвался гвардеец. Град пуль танцевал по броне «Саламандры», высекая искры.

— Проклятье! — прорычал Гаунт. Он вскочил в задней части танка и принялся палить в приближавшихся врагов — убил одного инфарди и ранил самку шелона. Зверь с ревом рухнул, придавив еще двоих нападавших, прежде чем тяжело врезаться в зад «Химеры». Животное корчилось от боли, отчаянно брыкалось и спихивало танк на обочину дороги.