А Лайла? Преданна ли она?

Ей вспомнились первые ночи, когда она спала спиной к стене и с ножом под рукой. Когда она поняла, что ничего не знает о жизни на корабле, и жадно цеплялась за малейшие обрывки полезных навыков, языка, а изредка – помощи. С тех пор, казалось, прошло много лет. Теперь с ней обращались более или менее как с равной. Признали своей. И какая-то дерзкая частичка ее души, которую она пыталась заглушить на улицах Лондона, радовалась этому.

Но в остальном ей было скверно.

Ей хотелось оттолкнуть стол, выйти на улицу, уйти прочь, разорвать путы, которые привязывают ее к этому кораблю, к этой команде, к этой жизни, начать заново. Тяжесть пут давила ее, хотелось взять самый острый нож и перерезать их, отсечь частичку своей души, которая хочет остаться, которая теплеет, когда Алукард кладет руку ей на плечо, когда Тав улыбается, а Стросс кивает.

«Это слабость», – предупредил голос в голове.

«Беги», – произнес другой.

– Что с тобой, Бард? – спросил Васри с искренней заботой.

– Ничего. – Лайла постаралась снова улыбнуться.

Стросс придвинул к ней еще один полный стакан.

«Беги».

Алукард поймал ее взгляд и подмигнул.

Боже, надо было убить его, пока была возможность.

– Эй, капитан, – прокричал Стросс, перекрывая шум. – Вы заставили нас ждать. Каковы же новости?

За столом затихли. Алукард поставил кружку.

– Слушайте, оборванцы, – заговорил он. Наступила тишина. – Можете провести ночь на берегу. Но на рассвете отправляемся.

– Куда теперь? – спросил Тав.

– В Лондон, – объявил Алукард и посмотрел на Лайлу. Она насторожилась.

– Зачем? – полюбопытствовал Васри.

– По делам.

– Надо же. – Стросс почесал щеку. – Кажется, скоро турнир?

– Возможно, – усмехнулся Алукард.

– Не может быть! – ахнул Ленос.

– Чего не может быть? – не поняла Лайла.

– Он записался на Эссен Таш, – хмыкнул Тав.

«Эссен Таш…» Лайла попыталась перевести фразу. Стихии… что-то там. Что это такое? Кажется, все остальные знали, о чем речь. Только Кобис ничего не сказал, лишь насупился, глядя в кружку, но не растерялся, а встревожился.

– Не знаю, капитан, – заговорил Оло. – Вы считаете, у вас хватит сил сыграть?

Алукард со смехом покачал головой. Поднес кружку к губам, отпил и резко поставил на стол. Она разбилась, сидр выплеснулся, но не разлился по столу, а подскочил в воздух, вслед за ним – и содержимое других бокалов. Жидкость застыла на лету, зависла на миг, потом посыпалась на стол. Одни осколки падали острым концом вниз, другие катились, как сосульки. Ледяной кинжал, который только что был сидром, плюхнулся обратно в бокал Лайлы. И только ледышка Алукарда парила в воздухе над его разбитой кружкой.

Команда зааплодировала.

– Эй, – прорычал бармен за стойкой. – Заплатите за все, что расколотили!

Алукард улыбнулся и поднял руки, будто сдаваясь. Потом согнул пальцы, и осколки стекла, рассыпанные по столу, вздрогнули, потянулись друг к другу и соединились обратно в кружку, как будто Алукард повернул время вспять. Кружка очутилась в руке у Алукарда, трещины помутнели и исчезли. Он поднял кружку, и ледяной сидр, паривший над головой, снова стал жидким и выплеснулся в целехонькую кружку. Он отпил глоток, салютовал бармену, и команда разразилась громовыми аплодисментами. Позабыв про свои напитки, люди стучали кружками по столу.

Только Лайла застыла как завороженная.

Она, конечно, видела, как Алукард творит магию – ведь он несколько месяцев обучал ее. Но одно дело – поднять в воздух нож, а это – совсем другое. Она никогда не видела, что человек способен на такое. После Келла.

Васри, кажется, заметил ее удивление.

– Капитан – один из лучших в Арнсе, – сказал он ей. – Обычно маги могут управлять одной стихией. Некоторые – двумя. А наш Алукард – триада, – с гордостью произнес он. – И не хвастает силой направо и налево, потому что в море великие маги очень редки. Они добыча ценная – того и гляди схватят и продадут. За его голову, конечно, не раз назначали награду, но все-таки. Такие, как он, как правило, не покидают городов.

«Тогда почему же он ушел?» – подумала она.

Подняв глаза, она встретила взгляд Алукарда. Над темным глазом подмигивал сапфир.

– Васри, ты бывал на Эссен Таш? – спросила она.

– Доводилось, – ответил он. – В прошлый раз игры были в Лондоне.

«Игры», – догадалась Лайла. Вот что означает «Таш».

Игры Стихий.

– Они проходят раз в три года, – продолжал Васри. – В городе, где живет победитель прошлых игр.

– И на что это похоже? – спросила она, стараясь не проявлять чрезмерного интереса.

– Никогда не бывала? Да, тебе будет интересно. – Лайле нравился Васри. Пусть он не блещет умом, зато не обращает внимания на ее вопросы, не задумывается, почему это она так мало знает. – Эссен Таш проводится уже шестьдесят лет, с последней имперской войны. Каждый год Арнс, Фаро и Веск сходятся вместе и выставляют своих лучших магов. Жаль, что это длится всего неделю.

– Таким образом империи пожимают друг другу руки, улыбаются и говорят, что все хорошо, – заговорщически добавил Тав.

– Политика – скучная штука, – махнул рукой Васри. – Но смотреть на дуэли дело занятное. А какие там праздники! Выпивка, пари, красивые дамы…

– Не слушай его, Бард, – фыркнул Тав. – Самое интересное – это поединки. Дюжина лучших магов из каждой империи сходятся лицом к лицу.

Поединки.

– И маски там чудо как хороши, – задумчиво проговорил Васри.

– Маски? – с интересом переспросила Лайла.

Тав подался к ней.

– Вначале, – пояснил он, – участники надевали шлемы для защиты. А со временем стали их украшать, чтобы выделиться. Постепенно маски стали турнирной традицией. – Тав слегка нахмурился: – Удивляюсь, Бард, как это ты никогда не была на Эссен Таш.

Лайла пожала плечами:

– Не оказывалась в нужном месте в нужное время.

Он кивнул, словно ответ его удовлетворил.

– Если Алукард и впрямь решил участвовать, турнир будет занятный.

– Зачем люди идут туда? – спросила она. – Просто чтобы показать себя? Покрасоваться перед дамами?

– Дамы тоже участвуют, – вставил Васри.

– Это большая честь – защищать свое королевство…

– Слава – дело хорошее, – возразил Васри. – Но победитель получает огромный приз. Не думаю, что нашему капитану нужны деньги, но…

Тав метнул на него предостерегающий взгляд.