— Нет!

— Будь ты проклят! — Она подошла к окну и, распахнув его, стала смотреть во двор, где находились конюшни.

— Прости меня, пожалуйста. Я не знал, что это так тебя огорчит.

— Дело не в этом, — вымолвила она. — Поверь, дело не в этом.

Повисла тишина.

— Неужели ты беспокоилась о моей шее? — спросил он тихо.

Она отвернулась от окна, не обращая на него внимания.

— У нас должен быть план, не так ли? Ты все продумала. Почему мы здесь? Если у тебя есть план, я должен его знать. Он помолчал и сказал: — Закрой окно.

Она зло взглянула на него, но подчинилась.

— Подойди сюда.

Глубоко вздохнув, она села на край постели так, чтобы ему не пришлось повышать голос.

Он поднял руку, и серебряная цепочка свесилась с его ладони.

— Уже шесть недель я хочу тебя. Я знаю все твои движения, знаю, какую тень ты отбрасываешь в разное время суток, я знаю линию твоей шеи, овала лица, форму уха и какая ты под этим чертовым жилетом!

— А какое все это имеет отношение к нашему плану?

— Никакого. Совершенно никакого. Я умираю. Прямо здесь. Ты убиваешь меня.

— Я не виновата.

Он закрыл глаза. Неожиданно она поняла, что все его тело напряжено. Дышал он глубоко и прерывисто.

— Скажи мне, мое сердце, я еще что-то тебе должен?

— Это все, что ты хочешь узнать? — Она отпрянула назад и так сжала руку, что ногти вонзились в ладонь. Сейчас она не знала, как себя вести.

Молчание затянулось. Он что-то невнятно произнес, глядя на серебряный медальон.

— Я думала, ты выше этого. Ты едва дотронулся до меня со дня нашей первой встречи.

— Да. Когда есть долги, надо быть щепетильным.

Она никогда не согласится вступать в осложненные ревностью отношения. Его мир перенасыщен страстями. Он просто сумасшедший. Поглощен только собой. Она могла вообразить его в обществе своих сестер. Он весело бы откликался на шутки Эмилии, даже если бы они были не слишком удачными. Он бы развлекал Анну. Он бы… Нет, это все, увы, невозможно… Иногда ей казалось, что она слышит сестер, их голоса, иногда видит их.

Все-все это в таком далеком прошлом, словно его никогда и не было. В настоящем же была незнакомая комната и этот бродяга. Красивый. Нелепый. С мощным, как у волка, торсом. Ее давно уже приводила в смущение его неожиданная улыбка.

— Я не стану спорить, — сказала Ли. Голос ее звучал теперь чисто и ломко. — Мне не нужно ничего из того, что ты называешь любовью. То, что ты хочешь, — твое собственное дело.

— Разве я говорил что-нибудь о любви? Мне казалось, я говорил о долгах. Моя кровать. Моя еда. Мои деньги. С самой Ла-Пэр. Но что из этого? Ведь все это — лишь наше продвижение к цели. — Он обхватил ее запястье пальцами, медленно привлекая к себе. На губах его появилась сардоническая улыбка. — Ты мне заплатишь?

Она глубоко вздохнула, застигнутая врасплох. Неужели он думает, что на сей раз она вновь ускользнет от него? Она глядела на него — на его губы, глаза, затененные ресницами.

Пусть так. Пусть он поверит, что может взять верх над ней.

Его рука скользнула вверх по пуговицам ее жилета и стала одну за другой расстегивать.

— Ты слишком вяла для гулящей девки. Разве ты не знаешь, что надо делать?

Она почувствовала, как румянец жжет ее щеки. Нет-нет, только не показать ему своего смятения.

— Я это покупаю, но не должен же я проделывать всю работу один.

— А вдруг войдут слуги?

— Думаешь, мы их смутим? — пробормотал он. — Они не задержатся.

Ей вдруг представились неприличные сценки из маленькой книги маркиза.

Пусть он думает, что может ее таким образом подчинить.

Она повернула голову и провела губами по его руке. Нежно прикусила кончики его пальцев и вскочила:

— Мне надо нагреть воды для вашего купания, монсеньор.

Эс-Ти лежал в постели, а девушка тем временем нагревала воду в чугунной ванне. Портной Рая не замедлил оказать свои услуги, и новые одежды Эс-Ти уже лежали на столе: бронзового цвета бархатный камзол с зеленой шнуровкой; атласные жилеты, украшенные золотом и серебром; штаны для верховой езды; льняные рубашки с кружевами на обшлагах.

Эс-Ти привстал и протянул руку к тарелке с холодным мясом; он съел хлеб с куском говядины, другой кусок бросил Немо.

Все это время он наблюдал за Ли, как охотник из засады.

Волосы ее, собранные в хвост на затылке, открывали нежный овал. Она легко двигалась по комнате, собирая полотенца, отыскивая мыло, прислушиваясь к трескотне огня в закутке, где помещалась чугунная ванна.

Как привлекательно выглядела Ли в этих тяжелых башмаках и старых бриджах! Он тихо сходил с ума от умиления, от забытого восторга перед всей этой бездной женственности, которую не могла скрыть даже грубая нелепая одежда.

Он хотел заставить ее любить, увидеть ее стыд…

Он отхлебнул бренди, ощутив, как тепло разлилось в груди. Руки слегка дрожали. Спиртное не притупило в нем остроты чувств.

Она вышла из закутка, где подогревалась вода.

— Месье? — Ли подошла и встала рядом с кроватью. — Милорд желает, чтобы я его раздела?

Он видел, что она насмехается над ним, называя его столь почтительно. Она опустила глаза, ее темные ресницы отбрасывали тень на щеки, и именно этой покорностью она воспламеняла его еще больше.

— Да, — произнес он хрипло, поддаваясь этому заманчивому предложению.

Тысячи раз его раздевали и одевали слуги, когда он жил богато. Он был джентльменом. Когда заводились деньги, у него появлялся камердинер. Но никогда никто не доставлял ему такое жгучее удовольствие, осторожно освобождая от одежды. Ее руки скользили по его телу, касаясь тех уголков, которых никто не касался уже три года.

Ее пальцы — ловкие, нежные — сняли с него рубашку, положили на стул. Затем она вновь приблизилась к нему и встала напротив. Взгляд Ли был по-прежнему скромно потуплен, как у слуги, ожидающего дальнейших указаний.

Она дотронулась до него без малейшего стеснения, помогала ему освободиться от бриджей. Его дыхание стало прерывистым. Ему казалось, он погружается в сон.

Он стоял, охваченный желанием, а она аккуратно складывала в стопку его одежду.

— Монсеньор, — произнесла она, — вода нагрелась.

Его лихорадило: рядом с ним, обнаженным, сновала ее деловитая, одетая фигурка. Он еще не обладал ею, но все тело его уже предвкушало ее.

Он разместился в ванне. Горячая вода приятно обволакивала тело.

Ли ждала с куском мыла и мочалкой. Подождала минуту, не поднимая глаз. Потом закатала рукава, встала перед ванной на колени и окунула мочалку в воду. Каждое ее движение полно сдержанного достоинства и грации! Он хотел взять ее лицо в руки и вонзить язык в ее губы. Между тем она водила душистой, намыленной мочалкой по всему его телу.