коридоре.

— Идем вниз, — промолвила Джорджи. — Вы впереди.

Берт принял возмущенный вид, но ей было плевать. Оттого что до сей поры груз несла только она, руки начали гореть. Ящик с оррери размером метр на метр, да и содержимое далеко не легкое.

— Чем ты занимаешься, Феллоуз?

Харланд. Он стоял подле лестницы, сверля их злобным взглядом.

— Милорд! Я несу оррери…

— Где лакеи? Это не входит в твои обязанности! Немедля поставь ящик!

Джорджи взглянула на Берта, глазами показав на пол. Дабы опустить ящик, они присели.

— Будьте любезны, сходите за лакеем, — обратился Харланд к Берту. — У моего камердинера есть другие дела.

Берт заискивающе поклонился и поплелся прочь.

— Почему ты не позвала лакеев?

Бессмысленно объяснять хитросплетения власти и контроля среди слуг. Она просила в помощь двух лакеев, а вот прислали ей угрюмого егеря.

— Вы сказали, что хотите уехать как можно раньше. Я никого не нашла, поэтому решила сделать все сама.

— Прекращай. Не хочу, чтобы ты… занималась такими делами.

— Какими? — озадаченно нахмурилась она.

— Не хочу, чтобы ты таскала тяжести.

— Но… это моя работа, — изумленно вытаращилась она. — Вы же хотели, чтобы я продолжила трудиться. В Кемберли мне придется помочь занести багаж.

— Вздор. Ты старший слуга. Кучера и лакеи управятся сами.

— Меня там полюбят, — захохотав, пробормотала она. — За такое поведение мне, новенькому юноше, будут плевать в еду!

Харланд даже не улыбнулся. Он хмуро взирал на нее встревоженными темными глазами.

— Ты будешь делать, как я говорю. Главный здесь я.

Улыбка сползла с лица. Безусловно, она об этом знала. Половину вчерашнего дня и весь вечер она провела с ним в опочивальне. Харланд безмолвствовал, был в таком скверном настроении, что Джорджи сидела как на иголках, гадая, отведет он ее к Дансмору или нет.

Харланд встал в дверном проеме и обвел опочивальню взором.

— Уже все вынесли?

— Да. Как только прикрепят ящик, можно ехать.

— Хорошо. Хочу добраться до Кемберли засветло. — Он сверился с часами. — Уезжаем через десять минут. Увидимся внизу.

Через минуту после того, как Харланд ушел, Берт вернулся вместе с лакеем. Они подняли ящик и принялись спускаться. Вслед за ними она вышла из дома и побрела туда, где ждала карета. Кучера закрепляли другие ящики и саквояжи.

— Здравствуйте, мистер Феллоуз! — окликнул Джон. — Этот последний?

— Да, как только прикрепите, мы отбудем.

— Поставьте сюда, — наказал мужчинам Джон.

Берт с глухим стуком выронил край ящика.

— Дурень! — закричала Джорджи. — Это хрупкая вещь!

Берт пробурчал извинения, прозвучавшие ни капли не искренне, и заковылял прочь.

— Не обращайте внимания, — поцокал лакей языком. — Монк со всеми такой, он вечно не в духе.

«Монк?»

Джорджи смотрела вслед удалявшемуся слуге, сердце сорвалось в галоп.

Имя Монк упоминалось в дядином письме. Так звали человека, коего послали проследить за матушкой.

— Не беспокойтесь, мистер Феллоуз, — прервал ее думы Джон. — С вещью все в порядке. Вряд ли что-то разбилось. Он лишь грохнул ящик. Вот правда, он вечно не в духе, — ухмыльнулся он, засим отвернулся. — Артур! Помоги поднять его на крышу.

Джорджи оторвала взгляд от уменьшавшейся фигуры Монка. Покамест хватит и того, что она знает, где его искать.

— Я тоже помогу, — изрекла она вопреки приказам Натана.

Она придерживала нижний край, тогда как Джон и Артур поднимали ящик, как вдруг снова появился Натан.

— Феллоуз, чем ты занимаешься?!

Услышав голос, она чуть не выронила край, но все же сумела удержать, пока кучера заволакивали ящик на крышу.

— Прошу прощения, милорд, — пробормотала она. — Я помогаю кучерам.

Харланд смерил ее тяжелым взглядом.

— Они и без тебя привяжут ящик. Идем со мной. Мы поедем в моей карете. Нам нужно обсудить важные вопросы.

Отдав приказ, он развернулся на каблуках и забрался в дормез.

Джон сочувственно глядел на Джорджи с крыши багажной кареты.

— Никакого отдыха, да?

— Вот уж точно, — с чувством отозвалась Джорджи, проследовала к карете и уселась рядом с Харландом.

Он сидел вразвалку в дальнем углу, закинув ноги на противоположное сиденье, обитое малиновым бархатом. Джорджи выбрала уголок поближе к дверце, наискосок от него, чуть ли не вжалась в стену, одеревенев, стараясь не задеть его ботинки. Но от него никуда не деться. Харланд, казалось, занял все пространство. «Главный здесь я». Да он проклятый деспот.

Не желая смотреть на него, Джорджи уставилась на противоположное сиденье, шикарное и удобное на вид. Она коснулась обивки сиденья, на коем сидела, провела кончиками пальцев по плотному бархату, на ощупь определив качество.

— Поездка до Кемберли займет весь день, — сообщил Харланд.

Целый день в карете с Харландом? Зачем? Чего он хотел?

Джорджи вдруг осознала, что стиснула зубы, ощутила, что спина онемела. В напряженной сгорбленной позе было неудобно. А вот стройный привлекательный Харланд олицетворял собой расслабленность и леность. Почему, собственно, и нет? Разве на его месте она вела бы себя иначе? У него одна забота: покрой фраков.

Джорджи закрыла глаза. Она ненавидела сие ощущение — сочетание негодования, страха, дурного предчувствия и страшного бессилия. Тем не менее стоило вспомнить о поцелуе, ее по-дурацки к нему тянуло.

У окна возник Джон.

— Вы готовы, милорд?

— Да, поехали.

Джон скрылся из виду, и несколько секунд спустя карета дернулась. Лошади начали медленно спускаться по чистой дорожке, ведшей к воротам. Артур вел багажную карету чуть позади. Привратник распахнул ворота, и через несколько минут лошади резво припустились по большой дороге. Джорджи смотрела в окно.

— Не стесняйся, клади ноги на сиденье. Устраивайся поудобнее.

Ботинки на бархате — это преступление, но она все равно положила ноги на сиденье, вынудив себя опуститься на обитую спинку и притвориться, будто отдыхает.

— Когда в последний раз ты надевала платье, Джорджи? — через несколько минут справился Харланд.

То, что он звал ее по имени, по-прежнему потрясало. Он впился в нее глазами. Она мигом отвела взор.

— До того, как поступила к вам на службу.

Она сделала вид, будто рассматривает манжеты.

— Давненько. Тебе недостает женской одежды?

— Не особо.

По правде говоря, ей очень недоставало женственных вещей, но в эдакой слабости она сознаваться не собиралась. Признаваться Харланду в любой слабости — это ошибка.

— Предпочитаешь мужские одеяния? — заинтересовался он.

По-детски захотелось его шокировать.

— Само собой. — В каком-то смысле она не обманывала.

— Само собой? Почему «само собой»?

Он вперился в нее завороженным взглядом, пожирал глазами цвета ночи. Где-то в глубине души ей льстил такой интерес; она трепетала, нежась в лучах внимания. Месяцами он ее в упор не видел, а ныне вдруг разглядел. Приходилось остерегаться желания разоткровенничаться. Она слишком легко поддавалась его заинтересованности.

— Они раскрепощают. В