Исчезли куда-то унылые берега Фонтанки, и в лицо Анабелле пахнуло раскаленное ташкентское лето, чуть смягченное прохладой горного ущелья, в котором притаился исследовательский центр КГБ…

…Та чертова мельница перемалывала в своих жерновах эффект биолокации и секреты человеческой ауры, телекинез и телепортацию, антигравитацию и связь с тонкими мирами… Странноватые обитатели Центра, наплевав на освященные Марксом мировоззренческие каноны и на все три беспартийных закона Ньютона, левитировали в добром полуметре над землей, напропалую общались с душами умерших, вызывали демонов, конструировали ретрансляторы космической энергии и биогенераторы дистанционного психологического воздействия…

Хорошенькая мексиканская чертовка произвела впечатление на многих здешних «феноменов». Особенно обхаживал ее Жора Габриелян — маг и экстрасенс, всегда взбудораженный и веселый.

— А ты знаешь, кем были по национальности Адам и Ева? — вещал он вдохновенно, посверкивая на Анабеллу жгучими сливовидными очами. — Армянами! А Ной, спаситель всей жизни на Земле? Тоже, между прочим, армянин! Думаешь, он просто так причалил свой ковчег именно к Арарату, а не к какой-нибудь Джомолунгме? Настоящий армянин, где бы его судьба ни носила, рано или поздно обязательно возвращается на родину!

Присутствовавший при этом монологе каббалист из Витебска Додик, носивший незатейливую фамилию Рабинович, хмыкал под нос и скептически улыбался. (Уж он-то достоверно знал, кем по национальности были Адам и Ева!)

Но Жора, полыхающий оптимизмом и неугасимым кавказским темпераментом, не замечал кислых иудейских усмешек:

— А по статистике ЮНЕСКО у какого народа самый высокий коэффициент интеллекта?

— Никак, у армян? — не выдержал такого хамства сын великого еврейского народа.

— Правильно, Давидик, у армян! — победно цокнул языком Жора. И похвалил: — Смотри-ка! Еврей, а соображает!

— Ну и где ты эту статистику откопал? — желчно поинтересовался Додик-Давидик, проигнорировав последнюю, вполне хамскую, на его взгляд, фразу. — Что-то я про такое впервые слышу…

— Верно говоришь, дорогой, впервые слышишь! — ничуть не смутился Жора. — Это же закрытый документ! Чтобы дружбу народов не нарушить! Мне один знакомый референт зачитывал. Из наших! Там черным по белому написано: самая интеллектуально развитая и исторически перспективная нация на земле — армяне!

Но, бросив взгляд на прекрасную Анабеллу, по-рыцарски добавил:

— И мексиканцы…

Первые два месяца у Анабеллы голова шла кругом от пестрого паноптикума всех этих демонологов и экспертов по телепортации, чернокнижников, алхимиков и прочего оккультного люда.

Иные достижения здешних чудотворцев выглядели и вовсе как курьез. Так, героем местного фольклора сделался один ведьмак, доставленный в ташкентские урочища из глухих тамбовских чащоб. Этот товарищ тамбовского волка уверял, будто бы своей ворожбой учинил сокрушительную политическую диверсию, а именно: за девять тысяч верст навел на премьер-министра одной чрезвычайно недружественной к нам страны самый натуральный понос. И расстройство премьерского желудка, согласно заверениям тамбовского умельца, сыграло воистину историческую роль. Ибо оплошавший государственный муж вынужден был отменить свое разгромное выступление на сессии ООН, а в итоге международное сообщество приняло резолюцию, желательную для социалистического лагеря и прогрессивного человечества в целом.

— А ентот пример-министр у меня цельный день, почитай, в сортире проваландался. Докладал, стало быть, собственному горшку! — повествовал тамбовский умелец. И резюмировал с афористичностью, достойной Лафонтена: — А все потому: сидишь в говне — так не чирикай!

Впрочем, местное общественное мнение склонно было историю с «наведенным засранством» рассматривать как плод фантазии тамбовского мистика, некий эзотерический фольклор.

Вообще же странноватые способности здешних колдунов-ведунов, помноженные на интеллект и технические возможности комитетских ученых, приносили совсем не фольклорные результаты. То, что в миру почиталось за сущий бред, бабушкины сказки и зловредное шарлатанство, тут самым тщательным образом выверялось с помощью уникальной аппаратуры, фиксировалось и моделировалось на мощнейших супер-компьютерах. Адская кухня, в котлах которой булькал, круто завариваясь, очень даже ядовитый супчик!

И надо всей этой дьявольской кухней возвышалась фигура шеф-повара: начальника Центра полковника Скурбеева. Намжил Банзарович Скурбеев (кличка — «Скарабей»), профессор и доктор наук, дважды лауреат Ленинской премии (разумеется — по закрытому списку), являлся одним из зачинателей таких уникальных научных направлений, как нейролингвистическое программирование и компьютерная психотехнология.

Дитя бурятских гор, с младых ногтей он освоил темное искусство забайкальских шаманов совмещать ритмы бубна с импульсами головного мозга. А потом, уже в зрелые годы, Скарабей описал этот магический ритуал в двенадцати лаконичных формулах. Из непорочных и по-своему изящных формул вскоре родился целый класс новейшего пси-оружия, которое самим фактом своего существования категорически нарушало все и всяческие международные конвенции. С легкой Скарабеевой руки этот проект был поименован «Бурятский шаман».

Скарабеем его прозвали не только за фамилию Скурбеев, которая Намжилу досталась от отчима.

— Скарабей — мудрейший из всех земных тварей! — пояснял Анабелле Жора Габриелян. — Всю свою жизнь шарик навозный с места на место перекатывает — и при таком занятии чуть не тыщу лет у египетских жрецов повелителем солнца почитался. Вот и наш Скарабей — тоже: вечно шарики из дерьма лепит, а понтов столько, будто впрямь солнце по небу гоняет!

…И вот сейчас этот шаманящий полковник снова возник перед Анабеллой, родившись из серой пелены питерского дождя. Узкие раскосые глаза, круглое лицо «тазиком». Литая приземистая фигура и кривые ноги всадника. Чингисхан, да и только! Когда этот восточный властелин размыкал надменные губы, казалось, сейчас он поднимет орду в дальний поход или, на худой конец, потребует чашу ледяного кумыса. Но, ломая рамки жанра, Чингисхан начинал говорить о материях, понятных не всякому Нобелевскому лауреату, и речь его всегда была безупречна, как у потомственного петербургского профессора. Да и не мудрено: образованию, полученному этим ханом, могло позавидовать большинство питерской профессуры.

А Скарабей, между тем, не скрывая усмешки, подивился:

— Что же вы так вздрогнули, Таня? Вроде, всегда считались не робкого десятка!

И, не дождавшись ответа, продолжил уже серьезно:

— А я вас, знаете ли, часа полтора как дожидаюсь! Памятуя о взрывчатом вашем нраве, решил мальчиков своих не подсылать: еще испепелите их сгоряча! Вот, сам из Белокаменной к вам пожаловал. Есть разговор. Садитесь в мою машину и поехали!

— Куда? — еле слышно проронила женщина.

— В одно тихое местечко, где никто не помешает нашей доверительной беседе.