Алешка объяснил.

— Сегодня батя мой приедет, уши драть.

— Кому — испугался Шурик.

— Ну не тебе же… Я на время спрячусь…

— Где

— Тебе лучше не знать, а то проговоришься. Я спрячусь, а ты ему скажешь: «У Лешеньки голова разболелась, он спать лег и просил его не тревожить до утра. Или до понедельника». Понял

Шурик изо всех сил кивал головой, а Лешка тем временем достал из шкафа кое —какие шмотки и, уложив их на тахту, прикрыл одеялом.

— Похоже — спросил он Шурика.

— Ага! Здорово похоже!

— А на что похоже — гордо уточнил Алешка.

— На мое старое пальто, укрытое одеялом.

Это Алешку не смутило. Он положил на подушку волейбольный мяч и натянул на него край одеяла. Будто это его спящая до понедельника голова.

— А теперь

— Класс! Старое пальто и мяч под одеялом!

В дверь постучали.

— Мальчики! Покойной ночи! Спите хорошо!

— Спокойной ночи, — отозвался Шурик и подстраховался: — Мы уже спим, до понедельника. С волейбольным мячом.

Такой ответ, видно, тетю Лилию настолько озадачил, что она ничего не спросила, отложила расспросы до понедельника.

Алешке не очень хотелось прятаться в подвале. И дело вовсе не в том, что он боялся за свои уши: папа для этого не стал бы поднимать его с постели. А дело в том, что Алешке было стыдно за то, что он так прокололся. Вот только он еще не знал, что его поражение очень скоро станет его победой.

Остаток вечера он просидел в раздумье у окна, рассеянно отвечая на вопросы Шурика и приставания Шарика. Как только внизу, в начале березовой аллеи, сверкнули фары папиной машины, Алешка быстренько собрался: взял под мышку другое старое пальто Шурика, сунул в карман фонарик и фляжку с живой водой по имени «Шерлок Холмс». По своему богатому опыту Алешка знал, что в засаде на долгие часы всегда очень хочется три вещи: чихнуть, попить и пописать. Ну, писать — там, куда он собирался, можно сколько угодно, полно старых ведер, до понедельника хватит, а вот водичка никогда не помешает.

Шурик заметно взгрустнул: он уже почувствовал приятный вкус приключений и собственной смелости и находчивости. Хотелось продолжения.

— Лех, — осторожно спросил он, — а можно я с тобой

— А кто отвечать будет, что я уже сплю лицом к стенке Шарик

Шарик вскочил, показывая свою готовность ответить все, что угодно. И кому угодно.

В доме было тихо, только хрипло стучали, спотыкаясь, напольные часы в гостиной.

Алешка «шепотом», как он мне потом рассказывал, пробрался в холл, нащупал ключ от подвала. При этом ему показалось, что в этот раз ключ лежал не совсем на своем прежнем месте. Пришлось даже на секунду включить фонарик. Алешка подумал, что кто —то этот ключ брал, им воспользовался и положил обратно не туда, откуда взял. Но кому этот ключ мог понадобиться Графья ведь в подвал не спускались, а больше вроде и некому. Но эта мысль промелькнула и погасла.

Но, тем не менее, Алешка сделал свой первый шаг от поражения к победе. Он вернулся и тихонько постучал в дверь. Сначала за дверью тявкнул Шарик, а потом отозвался сонным голосом Шурик:

— У нас болит голова, мы спим до понедельника.

— Шурка, это я, открывай скорее.

Шурик отпер дверь, впустил Алешку.

— Надевай штаны, — приказал Алешка, — нужна твоя помощь.

Шурик впрыгнул в джинсы, как бравый солдатик по тревоге.

— Я пойду в подвал. Ты меня там запрешь, а ключ положишь в холле, в правый ящик трюмо, рядом с платяной щеткой. Это понятно

— А когда тебя отпереть

— В понедельник, — буркнул Алешка. — Или в январе.

В подвале он выбрал драное кривоногое кресло поприличнее, устроился в нем и погасил фонарик. Он не собирался сидеть здесь всю ночь. Он прекрасно понимал, что папин гнев остынет в дороге. Нужно немного переждать, кое —что сделать, а потом тихонько вернуться в «детскую комнату милиции» и спокойно «доспать», согнав с тахты Шуркино пальто, волейбольный мяч и пригревшегося Шарика.

А пока можно немного подумать, прислушиваясь к подвальной тишине. Думал он о том, что кому —то (уже почти ясно — кому) нужно было разыскать второй подвал. Ведь не случайно, когда Дедуля рассказывал о старом доме, он говорил не «подвал», а «подвалы». Кому —то они для чего —то очень нужны. Может быть, кто —то настойчиво искал этот винный склад Алешка, конечно, знал, что древние вина очень дорого ценятся. Правда, не мог понять — за что Старинное оружие, старинные картины, иконы — это понятно. А старинная кислятина Кому она нужна Тут Алешке захотелось пить, он достал английскую фляжку, сделал пару глотков и положил ее рядом, чтобы была под рукой. И снова стал думать — все равно делать больше нечего. Он думал, думал и… заснул.

И проснулся от того, что ему показалось, будто кроме него в подвале кто —то еще есть. Домовые вернулись…

Сначала Алешка почувствовал запах сигаретного дыма, потом он услышал шепот. Разговаривали двое. Мужчина и женщина…

Они разговаривали негромко и в темноте; только вспыхивал порой в дальнем углу огонек сигареты. Но он ничего не освещал — лишь кончик носа неизвестно кого. Впрочем, почти сразу стало известно, чья эта сигарета и чей этот нос. — Вовчик, а зачем тебе это надо — спросил женский голос, очень похожий на голос горничной Мариши.

— Зачем, зачем… Надо, значит. Не все ж этому козлу. Он свой клад со дна реки возьмет, а нам кинет по штуке баксов. А сам миллион срубит. И к англичанам слиняет. У каждого свой интерес. Ты —то вот тоже мне помогла, ключи достала, в подвал водишь. Значит, и у тебя интерес.

— Да я —то так, со зла. Достала меня барыня, Лилька эта. Да и не Лилька она, а Лидка. Покрасивше себя придумала. Госпожа такая, вишневая. Я ей и кофе в постель, и барыней величаю, а ей все не так. Барыня… Вот и я побарствовать хочу. Вот получу с тебя за помощь и в Канары уеду. Канареек слушать на вечернем закате.

— Сначала я получу. Да что —то не получается. Что —то дед напутал. Никакого подвала здесь нет. И вина — тоже. Ни старого, ни нового.

— Вот, Вовчик, какие дурные люди есть. За бутылку вина как за машину плотят.

— Вино того не стоит, — рассудил Вовчик. — А похвалиться этим лестно. Он его — морщится, но пьет. А сам об копеечной кружке пива мечтает. Богатые, они чудные. У них крыша от богатства едет. Сами не знают, чего хотят. Вроде все есть, а все равно еще чего —то хочется.

Алешка мне потом рассказывал: «Я, Дим, сижу и думаю: продашь ты этот винный клад, у нас столько денег будет! И мы с тобой на эти деньги… Но, Дим, не успел я додумать».