Дженевра лежала на той же кровати, где умерла и которая теперь служила ей смертным одром. На ней был надет ситцевый саван, руки набожно сложены на груди. Сестра Мария Луиза попросила разрешения срезать в саду розу и вложила ее в скрещенные руки Дженевры.

Уильям посмотрел на дочь. При их последней встрече она нежно коснулась его лица и сказала, что любит его. А он промолчал в ответ. Не сказал, что, несмотря на весь позор, который она навлекла на них обоих, он любил ее так же, как прежде. Он не назвал ее тогда ни своей душенькой, ни своей кошечкой. А теперь поздно. Ее убил ублюдок Александра Каролиса.

– Вы хотите видеть ребенка? – спросила настоятельница позже, когда они вернулись к ней в приемную и закончили обсуждать все вопросы, связанные с перевозкой тела и захоронением его на семейном кладбище Гудзонов в Йоркшире. Уильям глубоко вдохнул, кровь отхлынула от его лица. Не дожидаясь ответа, настоятельница позвонила в колокольчик. Она прекрасно знала, что он не хочет видеть ребенка, но, в конце концов, это же его внук. Поскольку случившееся причинило ей немало неудобств, она считала, что и он вполне может пережить несколько неприятных мгновений.

– Нет, не хочу, черт побери! – рявкнул Уильям, но было уже поздно. Сестра Мария Луиза уже появилась в дверях с ребенком на руках.

Настоятельница стояла за столом, длинные рукава ее одеяния скрывали сложенные на животе руки.

Услышав богохульство Уильяма Гудзона, она возмущенно всплеснула руками. Потом, опершись широко расставленными пальцами о стол и обретя равновесие, она, не скрывая злорадного удовлетворения, произнесла:

– Ваш внук, мистер Гудзон.

Уильям Гудзон резко развернулся, его ноздри гневно раздулись, глаза горели. Сестра Мария Луиза прислонилась к косяку и замерла, напуганная его гневом. Ребенок у нее на руках был завернут в белую шерстяную шаль, он спал. Уильям заметил хохолок черных блестящих волос, таких же, как у Александра Каролиса, не английских, а среднеевропейских. Несколько невыносимо долгих секунд Уильям стоял неподвижно, словно прирос к полу, затем грубо оттолкнул сестру Марию Луизу с ее ношей и выскочил в коридор, стараясь как можно быстрее и подальше уйти от своего незаконнорожденного внука.

Минутой позже сестра Мария Луиза и настоятельница услышали, как захлопнулась за ним тяжелая входная дверь. Настоятельница облегченно вздохнула и опять спрятала руки в просторные рукава своего одеяния.

– Отнесите младенца в приют, – ровным голосом сказала она все еще не пришедшей в себя сестре Марии Луизе. – Я сомневаюсь, что мистер Гудзон вернется, но на усыновление пока не отдавать, на всякий случай.

Месяцы, что Александр вынужденно гостил у лорда Пауэрскота, казались ему самыми долгими, самыми нудными и пустыми в жизни. Отец давно отозвал его компаньона и репетитора, не видя смысла платить ему жалованье за то время, пока Александр прикован к постели и не в состоянии бродить по музеям Европы. Лорд Пауэрскот не задерживался надолго в своем ирландском поместье, он наезжал сюда, только чтобы отдохнуть и расслабиться. Зиму он проводил у себя в лондонском доме, заседал в палате лордов, наслаждался уютом своего клуба и оперой.

Ранней весной на несколько недель приехала леди Пауэрскот с двумя дочерьми, которые немного развлекли Александра. Но время пролетело очень быстро. Он опять остался в компании доктора, снова потекли тоскливые дни и недели.

Иногда Александр думал, что, поправившись, первым делом придушит сэра Ральфа Финнз-Бортона. Этот пожилой человек и пальцем не пошевелил, чтобы как-то скрасить одиночество Александра. Каждое утро он торжественно входил в комнату своего пациента, бегло осматривал его и сразу же отправлялся на озеро Блэкуотер, где самозабвенно, в любую погоду, предавался рыбалке. Вечерами он работал над монографией.

Иногда, чтобы не умереть от скуки, Александр усаживался играть в карты с дворецким лорда Пауэрскота. Но чаще он лежал, растянувшись на постели в ожидании, когда заживут мышцы и сухожилия, и думал о Дженевре.

Лорд Пауэрскот узнал для него йоркширский адрес Гудзонов и навел справки о Дженевре. В начале марта он прислал Александру записку на бланке палаты лордов «Уильям Гудзон с начала года находится в Англии, но он приехал без мисс Гудзон. Насколько я понял, она сейчас путешевствует по Италии в сопровождении тетушки. Извините, что удалось узнать так мало».

Александр был благодарен лорду Пауэрскоту: он сделал все, что мог, и даже намного больше, чем сделал бы любой другой на его месте. Теперь надо дождаться, когда Дженевра вернется из Италии, а он поправится и восстановит силы.

В начале мая Александр сделал первые осторожные шаги. Сэр Ральф Финнз-Бортон, радостно потирая руки, заявил, что это результат его неустанных забот. Он поспешил тут же отправить письмо Виктору Каролису, а Александр опять обратился к лорду Пауэрскоту с просьбой выяснить, не вернулась ли Дженевра.

В середине мая Александр уже выходил из дома на костылях. Отец потребовал, чтобы он вернулся домой, как только окрепнет. Пришло известие от лорда Пауэрскота. Он писал, что Дженевра, кажется, в Лондоне с той же тетушкой, которая сопровождала ее в поездке по Италии.

Александр перечитывал письмо снова и снова, он сгорал от нетерпения, радость переполняла его. Всего несколько недель – он сможет ходить без посторонней помощи. Через несколько недель Александр покинет Ирландию, отправится в Йоркшир, и если придется, под дулом пистолета выбьет из Уильяма лондонский адрес Дженевры. А потом еще несколько часов – и они уедут вместе. Дженевра вернется в Нью-Йорк его невестой.

Час за часом, день за днем он упорно тренировал руки и ноги, восстанавливая их силу и подвижность.

– Друг мой, я так рад вашим успехам, – от души порадовался за него лорд Пауэрскот, когда в середине июня привез на пару недель своих друзей порыбачить. – Финнз-Бортон отлично потрудился.

Александр чуть заметно улыбнулся и ничего не сказал. Он-то хорошо знал, что Финнз-Бортон почти не имеет отношения к его выздоровлению. Это случилось только благодаря его собственной настойчивости и воле. Он поставил перед собой цель – поправиться, чтобы найти Дженевру.

– Через несколько дней я покину вас, сэр, – сообщил Александр лорду Пауэрскоту, когда они дружески беседовали, сидя в плетеных креслах в саду у дома в ожидании возвращения друзей лорда с рыбалки.

Лорд Пауэрскот чуть заметно нахмурился.

– Вы уверены, что не торопите события? Возможно, вам действительно немного лучше, но до полного выздоровления еще далеко. Почему бы вам не подождать до конца лета?

Александр вздрогнул при одной мысли, что может задержаться в Ирландии хотя бы на один день дольше, чем необходимо.

– Нет, сэр, – ответил он твердо. – Я высоко ценю ваше гостеприимство и доброту, но вполне могу завершить выздоровление в нашем поместье, условия там такие же.

– Или в Йоркшире? – Лорд Пауэрскот вопросительно поднял бровь.