Именно на сухопутном острове скрывалась в засаде 70-К, а вокруг острова расстилалась не морская гладь, а гороховое поле. Это поле да тянущийся по нему проселок были единственным пригодным для немецкого наступления местом.

Справа к полю примыкал карьер «Ильичевец», который на деле оказался совокупностью множества карьерчиков, в большинстве своем заброшенных, выработанных, — и длинных, вытянутых, и совсем небольших. Те из них, что были поглубже, заполняла вода, мелкие оставались сухими. Что там добывало предприятие «Ильичевец», никого не заинтересовало. Главное, что наступать через этот лабиринт из перелесков и водных преград никто не сунется.

Слева местность понижалась, горох сменялся жесткой осокой, а дальше виднелось не то сильно заросшее и заболоченное озеро, не то болото с большими разводьями... в общем, тоже нечто с трудом проходимое.

От озера-болота до карьеров — пара километров ровного и подходящего для наступления поля. Наверное, два батальона со всем полагающимся усилением смогли бы удержать здесь позицию и остановить прорыв немцев к магистральному шоссе. Но неполная сотня недоучившихся мальчишек-морпехов, плюс десять курсантов с семинедельным армейским опытом... им, по разумению Якова, оставалось лишь надеяться, что обещанная подмога окажется здесь раньше германских танков.

С юго-запада доносились звуки отдаленного боя. Возможно, какие-то советские части продолжали цепляться за железку, или происходило что-то другое, — у курсантов было слишком мало опыта, чтобы понять по далеким взрывам, что там происходит и как может повлиять на их перспективы.

Впрочем, Гонтарь бездельничать и задумываться не позволил. Курсанты работали в поте лица, оборудуя позицию. Спилили березки и осинки, закрывавшие сектор обстрела, — пила, прихваченная в рыбхозе, была явно кем-то выброшена: ржавая, без ручки. Но кое-как пилила, а вот выброшенными лопатами разжиться не удалось, и оттого брустверы прикрывали пушку плохонькие, низкие. Много ли накопаешь, посменно работая двумя МПЛ? У морпехов просить сейчас лопаты было бесполезно, те сами работали ими в поте лица, окапывались.

Но лучше такая защита, чем никакая, хоть часть осколков от взрывающихся неподалеку снарядов брустверы на себя примут.

Намаявшись на земляных и лесорубных работах, устроили перерыв, пообедали сухпайками — тушенкой и галетами. Федоркин сходил на поле и вернулся с десертом, с большой охапкой гороховых стеблей, усеянных стручками. Горох рос здесь плохонький, кормовой, никто его не пропалывал, стебли не подвязывал и те лежали на земле вперемешку с травой. И стручки выросли маленькие, по две-три горошины в каждом. Ничего, разлущили и всё съели, и хотели отправить Федоркина за добавкой, но Гонтарь пресек инициативу:

— Хорош, товарищи курсанты, горох трескать. Не то тут сами себе газовую атаку устроим. Перекуривайте, отдохнем малёха и снова копать будем.

Кто-то поинтересовался, сколько ж можно копать, и пожаловался на мозоли, натертые с непривычки.

— А вот такая на войне жизнь солдатская, — сказал Гонтарь. — Или воюешь, или копаешь. Скажи спасибо, что не танк окапываешь. Я-то срочную в танковой бригаде служил, так намахался лопатой.

В ходе обеда (или даже чуть раньше) незаметно стихли звуки далекого боя. Яков ломал голову, что это означает. Отбросили немцев и здешняя на живую нитку сметанная оборона стала не нужна? Или всё значительно хуже — немцы сломили сопротивление защитников станции и скоро будут здесь?

Остальные тоже поглядывали порой на юго-запад, вид имели встревоженный и наверняка задавались тем же вопросом. Но вслух его не обсуждали, словно опасаясь сглазить и накликать. Перекуривая, заговорили о пустяках, о ненужном: собирают горох со здешнего поля или прямо на него выпускают пастись коров?

Разумеется, Гонтарь и это знал, он, казалось, вообще знал всё о сельском хозяйстве. Начал объяснять:

— Тут ведь горох не для скотины засеян, это уж так, заодно. Тут хлебное поле на самом деле, а на них, на хлебных, через два года на третий горох сажают. Потому как после гороха земля лучше...

Крик дозорного оборвал Гонтаря.

— Немцы! Сюда едут!

Немцев оказалось всего четверо, и ехали они на двух мотоциклах с колясками, причем второй держался позади, метрах в семидесяти от переднего.

Насчет «сюда» дозорный погорячился. Катили мотоциклисты не по полю к лесному острову, они двигались по дороге, и в ближней точке путь их пролегал в паре сотен метров от позиции 70-К.

— Не стрелять без команды, — приказал Гонтарь, услышав, как кто-то лязгнул затвором.

Вполголоса приказал, будто немцы действительно могли услышать, и Яков подумал, что нервы у их командира не такие уж железные, как порой кажется.

Морские пехотинцы тоже не стреляли. Их позиция была левее дороги, там наискось тянулась канава, отводящая весной талую воду в озеро-болото, а сейчас сухая. Была та канава неглубокой, по пояс, но могла по беде послужить ходом сообщения, и вдоль нее морпехи отрыли себе стрелковые ячейки — оттуда перестрелять мотоциклистов представлялось вполне реальным, особенно если пустить в ход «Максим».

Но что толку убивать разведчиков, они для того и посланы, чтобы при нужде принять огонь на себя, вскрыв оборону противника. Якову казалось, что он понимает замысел старлея Стремидло (или все-таки Стревидло?) — заманить немцев на этот проселок в колонне, в походном строю. И ударить с фланга по тем целям, что будут доступны для пулеметно-ружейного огня. Ничего другого при полном отсутствии средств ПТО не придумать.

Главный вопрос: заметят или нет мотоциклисты позицию морпехов? Если заметят, то о неожиданном ударе из засады можно забыть. Сначала тут все перепашет артиллерия, а уж потом последует атака на тех немногих, кто уцелеет.

Сам Яков мог разглядеть стрелковые ячейки, но лишь оттого, что знал, где они расположены. Замаскировались подчиненные старлея грамотно, выкопанную землю наружу из канавы не выбрасывали, брустверы ячеек завалили стеблями гороха. Однако у Якова не было бинокля, а у немцев-разведчиков наверняка был.

Мотоциклы катили неторопливо, словно их седоки приехали сюда полюбоваться окрестными пейзажами да подышать свежим воздухом. Яков провожал их на всякий случай винтовочным стволом, держал на прицеле, — если развернутся и резко ударят по газам, тут уж надо стрелять, засада все равно обнаружена. При удаче врагов станет меньше на четыре человека. И минус один пулемет (над коляской заднего мотоцикла виднелся пулеметный ствол.

Заметили что-то фашисты, или нет, но