— Похоже, порознь решили поплыть, — сказал один из курсантов, кивнув в сторону.

И в самом деле, два суденышка, выйдя из бухты, двигались теперь расходящимися курсами, все более удаляясь друг от друга.

— Наверное, считают, что так больше шансов хоть кому-то доплыть, — мрачно предположил Яков.

— Кому на роду написано удавленным быть, тот не потонет, — откликнулся Гонтарь не менее мрачно. — Ты, Яш, плавать-то умеешь?

— Смеешься? Я же на Волге рос!

— А я рос, где степь да степь кругом, речку-переплюйку курица вброд перейдет, перьев не замочит.

— Совсем-совсем не умеешь?

— Шагов десять пробултыхаю, может, на собачий манер. Но отсюда точно не выплыву.

— Отсюда и он не выплывет, хоть на Волге рос, хоть где, — сказал курсант Федоркин, известный пессимист. — Оба утонете.

— Значит, судьба такая, — подвел итог Гонтарь. — Отбой, товарищи курсанты.

Яков подумал, что не сможет уснуть, невзирая на весь недосып последних дней. Жесткая палуба, ночная прохлада, «сидор», плохо заменяющий подушку... Но хотя бы воздух свежий, морской, и уже за это огромное спасибо Гонтарю — договорился с начальством, вытащил взвод из трюма.

Теперь еще доплыть бы до берега без приключений, без встречи с немецким самолетом. «Белые ночи» закончились, да не совсем, темнеет поздно, светает очень рано... И на рассвете будет самое опасное время, весь путь в темноте С-8 не одолеет. Яков попытался решить в уме задачу: прикинуть скорость судна, исходя из того, насколько быстро будут уменьшаться торчащие над морем четыре горы Гогланда. Но ничего не получилось — и горы слишком быстро исчезли, утонули в сумраке, и нужные формулы вылетели из головы... Зато за всеми этими математическими упражнениями Яков сам не заметил, как уснул.

Глава третья

Совинформбюро, из утреннего сообщения от 06.08.1941

В течение ночи на 6 августа наши войска продолжали вести бои с противником на Холмском, Смоленском, Белоцерковском направлениях и на Эстонском участке фронта.

На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых действий не велось.

В Балтийском море нашей подводной лодкой потоплен транспорт противника с войсками и вооружением.

Наша авиация продолжала наносить удары по мотомехчастям, пехоте, артиллерии противника и по авиации на его аэродромах.

* * *

Батальон капитана Гвоздева занимал позиции па переднем крае обороны близ местечка В. Умело замаскировавшись, бойцы батальона пропустили в тыл немецкую разведку. Не встретив советских войск, вражеские разведчики вернулись обратно. Вскоре появился весь фашистский отряд. Батальон капитана Гвоздева, во взаимодействии с одним подразделением соседнего Энского стрелкового полка, незаметно обошёл немцев и внезапно открыл огонь в лоб и по флангам противника. Неожиданное нападение красноармейцев вызвало панику среди фашистов. Бросая мотоциклы и оружие, немцы побежали. Стремительная штыковая атака довершила разгром фашистского отряда. В этом бою немцы потеряли убитыми и ранеными около 300 солдат. В плен сдались 150 солдат и офицеров. Захвачено 7 танкеток, 60 мотоциклов и много оружия.

* * *

Красноармеец Бекенин после гибели командира подразделения принял на себя командование подразделением и блестяще руководил миномётным огнём. Девятнадцать красноармейцев во главе с т. Бекениным. вооружённые миномётами, двумя станковыми пулемётами и одним ручным пулемётом, отогнали от наших позиций более 150 румынских солдат. На поле боя остались десятки убитых и раненых солдат противника.

* * *

Морские лётчики Энского советского авиасоединения бомбардировали белофинский порт Н. От взрывов бомб возникли большие пожары транспортов и портовых сооружений. Прямым попаданием потоплен один транспорт белофиннов.

* * *

Звено советских истребителей под командованием тов. Денисова обнаружило в районе города И. фашистский самолёт, корректировавший артиллерийский огонь. Советские лётчики атаковали и подожгли вражеский самолёт. Экипаж подбитого самолёта попытался выброситься на парашютах, но неудачно: лётчик и стрелок зацепились парашютами за горящую машину и вместе с самолётом врезались в землю.

Эпизод 1. Два острова и одно сокровище

На рассвете курсантов разбудил холод. Надели шинели, добрым словом помянув старшину со склада, буквально их навязавшего. Но все равно от вод залива тянуло зябкой стылостью, ладно хоть ветра почти не было. Сидели на вещмешках, курили, кто курил... День начинался как-то неправильно, непривычно: ни зарядки, ни завтрака, ни построения. Можно бы поспать еще, но уже не хотелось.

Вдали, прямо по курсу, темнела береговая полоса. Что их везут не в Таллин, Яков понял еще ночью — небо затянуло легкой дымкой, виднелись лишь самые яркие звезды, но Полярную найти удалось, и висела она над кормой. «Восьмерка» держала курс на юг, к ближайшему берегу, торопясь закончить рейс затемно.

Так и оказалось — отшвартовались и высадились отнюдь не в Таллинском порту, да и вообще не в порту, у причалов какого-то рыбхоза. Там было пустынно и тихо. Бродила вдоль линии прибоя понурая собака, кричали над волнами чайки, на берегу лежали несколько перевернутых кверху днищами лодок, рядом тихо гнили два деревянных парусных суденышка вовсе уж допотопного вида, чуть дальше виднелись длинные приземистые здания без окон — склады или что-то подобное. Людей не было видно. Ни одной живой души.

Другое судно с Гогланда, С-10, двигавшееся параллельным курсом, прибыло с двадцатиминутным отставанием. Пока поджидали его прибытие и высадку второй полуроты, расспрашивали Гонтаря, что дальше, — он единственный общался с начальством и был лучше информирован.

Дальше, по словам старшины, возможны были два варианта. Либо их должны поджидать «полуторки», и одна из них доставит курсантов в расположение штаба бригады. Либо, если не будут поджидать, — тогда в колонну по трое и на станцию Кохтла в пешем порядке.

Разумеется, все пошло по худшему сценарию. «Десятка» высадила пассажиров, и тотчас же суденышки-близнецы, не задерживаясь, затарахтели куда-то вдоль берега, — а обещанные машины так и не появились.

Двинулись колонной по проселку, тянувшемуся вдоль берега. Отшагали километра полтора, перевалили холм и увидели небольшой поселок — очевидно, центральную усадьбу рыбхоза. Жилые дома — чистенькие, побеленные, с аккуратными полисадниками. Пара зданий казенного вида. А чуть в стороне, у дороги, по которой промаршировала