милиционер в форме, посоветовавший им в ней не участвовать. Они отмахнулись от предупреждений, доверившись Солнцу и его плану[219]. Королева московских хиппи Света Маркова позже вспоминала о своих дурных предчувствиях, из‐за которых — и из‐за скептического отношения к идее в целом — они с мужем решили остаться в стороне. Но многие сочли, что в этот раз их идейные убеждения, с которыми они выходят на демонстрацию, соответствуют политике советских властей, и чувствовали себя в безопасности[220]. Хиппи-энтузиасты 1971 года не знали о том, что в 1965 году группа вьетнамских студентов совершила ту же ошибку, устроив демонстрацию в западном стиле, с плакатами и лозунгами, которую безжалостно разогнала полиция[221]. В обоих случаях проблема заключалась не в том, по какому поводу была демонстрация, а в том, что инициатива ее организации исходила «снизу». Но этот урок московские хиппи усвоили уже только после того, как все случилось.

Конечно же, хиппи не знали о том, какие документы готовятся за закрытыми партийными и комсомольскими дверями, поэтому ничто не могло дать им понять, что разрешения на подобные акции находятся за пределами возможного. При этом вполне вероятно, что велись закулисные беседы о том, чтобы каким-то образом найти для хиппи нишу в советской системе[222]. Комсомол 1960‐х вобрал в себя множество довольно необычных локальных молодежных инициатив, преимущественно активистов-экологов, которые в принципе, при некоторых усилиях со стороны властей, могли быть включены в советское общество и даже использованы в качестве освежающей силы. Разговоры о закостенелости и необходимости мобилизации велись в комсомольских кабинетах с ранних послевоенных лет[223]. Поскольку некоторые комсомольские функционеры были неравнодушны к рок-музыке, вполне вероятно, что кто-то из них выступал против откровенных преследований хиппи. Но даже если они и существовали, то не оставили после себя никаких документальных свидетельств, по крайней мере в тех архивах, которые доступны на сегодняшний день. И они были в меньшинстве. Пройдет еще без малого десять лет, прежде чем советские власти вернутся к идее предоставить отдушину длинноволосым любителям рока и в 1980 году позволят основать Ленинградский рок-клуб. Когда в 1971 году московские хиппи решили поучаствовать в политической жизни (и их цели и идеи соответствовали официальной линии) и попытались появиться в общественном пространстве, власти решили, что это сообщество нужно обуздать силой. Удивительно при этом, что ни в комсомольских, ни в партийных документах не упоминаются события 1 июня 1971 года, — и это действительно очень странно, потому что следы других связанных с хиппи событий в партийных архивах существуют. И это, конечно, может быть свидетельством того, что это была сверхсекретная операция КГБ.

Идея демонстрации витала в воздухе. «Нам очень хотелось заявить о себе. Во-первых, антивоенное движение по всему миру, американские хиппи и так далее, — вспоминает Вася Лонг. — Были попытки демонстрации — чтобы большой тусовкой красиво пройтись с цветочками по улице Горького, чтобы все шарахались, а потом чтобы [об этом написали] в западной прессе…»[224] Такие сборища обычно быстро разгонялись. Но в этот раз все должно было пойти по-другому — ведь это будет разрешенная демонстрация. И она будет массовой. Нет никаких сомнений в том, что Солнце был главным инициатором этой идеи. О том, насколько важной была эта демонстрация в его собственной жизни, видно по той эмоциональности, с которой он пишет о ней в одном из рассказов — как обычно, от третьего лица:

Идея была его и главное неплохая — устроить демонстрацию протеста против войны во Вьетнаме около американского посольства в день защиты детей. Ребята его поддержали. Но не многие. А нужно было чтобы все. Сколько трудов ему стоило, чтобы уговорить всех неверящих, колебавшихся. И вот все позади. Все готовы, знают, как придти, куда и с чем. Все шло прекрасно. Нужно только было все проверить. Чтобы все сработало как хороший отлаженный механизм, чтоб не было никаких шероховатостей, срыва, остановки. Потому что это грозило непоправимыми последствиями. А чего ему стоило договориться с властями! Сколько нерв, здоровья. Он все отдал чтобы получилось лучше, внушительно и главное законно. Власти долго колебались, но потом неожиданно согласились. Это немного его обеспокоило, потому что все время они отказывали, а тут вдруг согласились. Конечно это было здорово, что согласились, но его скрытое чувство подсказывало что-то недоброе. Что-то было тут не так[225].

Предполагалось, что 1 июня хиппи пройдут маршем от Психодрома к американскому посольству на Садовом кольце. Как вспоминал Вася Лонг, этот маршрут был согласован в Моссовете. В назначенное время несколько сотен людей собрались во внутреннем дворе старого здания МГУ (на Психодроме), готовясь к настоящей демонстрации — подобно тем, какие проходили во многих западных городах и о которых они знали из советских газет и журналов и советской кинохроники. О том, что случилось потом, у меня есть немногочисленные, но весьма ценные свидетельства, которые удивительным образом совпадают друг с другом. Самиздатовская «Хроника текущих событий» опубликовала репортаж анонимного очевидца, который случайно оказался рядом с демонстрацией. Мне самой посчастливилось пообщаться с несколькими ее участниками, которые независимо друг от друга добавили много деталей к репортажу, размещенному в «Хронике» буквально по горячим следам[226]. И наконец, есть воспоминания самого Юры Солнца, который рассказывает историю голосом своего персонажа, записав ее где-то между 1971 и 1973 годами. Все источники единодушны: эта демонстрация была необычным явлением для советской Москвы. Из-за огромного количества вовлеченных в нее людей это стало совершенно исключительной историей — но в стране о ней узнали лишь немногие. Все отчеты содержат подробное описание плакатов с лозунгами, которые были вполне подходящими для хипповской демонстрации, но очень смелыми для мероприятия, которое не было организовано партией и государством. Наличие лозунгов превращало собрание людей в демонстрацию, при этом, как показал предшествующий опыт диссидентских выступлений, кагэбэшники задерживали протестующих буквально через секунды после того, как те разворачивали плакаты[227]. В «Хронике» говорится о некоем «лидере», развернувшем плакат с текстом на английском языке: «Make Peace Not War». Андрей Клепинин вспоминает, что держал в руках плакат с таким же лозунгом, но ему пришлось убрать его еще до того, как он добрался до Психодрома[228]. Максим Капитановский видел плакат с лозунгом «Yankee, Go Home»[229]. Два других участника приготовили плакаты с одним и тем же лозунгом — «Почему плачет вьетнамский ребенок?», который, похоже, был как-то особенно популярен[230]. Саша Ильин-Томич, которому в 1971 году было всего пятнадцать лет, вспоминал, что накануне