– Что ты здесь делаешь? Она моя, и ты не должен брать ее у меня.

Они вдвоем перешли реку – не говоря ни слова, с ненавистью поглядывая друг на друга. А перейдя ее, большой человек схватил пастуха за руку и стал тянуть его за собой в сторону озера – против его воли и с большой силой. Они стояли друг напротив друга и тянули. Несмотря на силу сына пастуха, большой человек был близок к победе. Сын пастуха догадался схватиться рукой за дуб, который рос рядом. Большой человек желал повести его за собой, дерево клонилось и угрожающе трещало. Наконец дерево оказалось почти что вырванным из земли.

Остался только один корень. А когда и последний корешок выскользнул из земли, закричали петухи. Услышав петушиный крик, сын пастуха понял, что скоро рассвет. Когда закричали петухи, большой человек сказал: «Ты хорошо держался. Неужели тебе так дорога твоя шапка?» Большой человек ушел, и сын пастуха больше никогда его не видел.

Лет пятьдесят назад одна несчастная женщина поселилась в темном подвале среди руин Драйбергского аббатства. Никогда она не покидала свой подвал днем. Когда же наступала ночь, она выходила из своего жалкого жилища и направлялась к дому мистера Хелиберна из Ньюмейнса или мистера Эрскина из Шилфилда. Эти два джентльмена жили по соседству. Именно их доброте она была обязана тем, что имела самое необходимое для жизни. Ровно в полночь она зажигала свечу и возвращалась в свой подвал, заверив своих добрых соседей, что в ее отсутствие в жилище наводит порядок добрый дух, которому она дала странное имя Фэтлипс. По заверениям женщины, это был маленький человечек в тяжелых железных башмаках, которыми он утаптывал глиняный пол в подвале, чтобы разогнать скопившуюся влагу. Из-за этого обстоятельства хорошо информированные соседи относились к ней с сочувствием, считая, что она не в своем уме, а остальные – с неприязнью и страхом. Женщина никогда и никому не объясняла, почему она ведет такой образ жизни. Ходили слухи, что она дала клятву в отсутствие человека, к которому была сильно привязана, никогда не видеть солнца. Но ее возлюбленный не вернулся к ней. Он погиб на гражданской войне 1745–1746 годов, и она была вынуждена всю оставшуюся жизнь прятаться от дневного света. Подвал или, скорее, донжон, в котором эта несчастная жила и умерла, до сих пор называют по имени сверхъестественного существа, которого поселило в нем больное воображение женщины. Лишь немногие из живущих по соседству крестьян рискуют входить туда ночью.

Ну что ж, подвиньтесь ближе к огню и готовьтесь слушать сказку, которую я вам сейчас расскажу. Но возьмите три носовых платка – никак не меньше, и положите на стол для меня, и свои платки не забудьте, потому что грустным будет мой рассказ, а конец истории и вовсе душераздирающим. Итак, слушайте.

– Как вкусно пахнет! – воскликнула старая женщина, которая шла из деревни и как раз приблизилась к подножию холма. – Должно быть, фермер Макнаб затеял настоящий пир.

Нет, подождите, я начал не с того конца. Давайте начнем, как положено, с самого начала. Иначе вы ничего не поймете, хотя я, конечно, не сомневаюсь, что все вы очень умны.

В тот летний день одна глупая овечка отбилась от отары и потерялась. Причем винить она могла только саму себя. Здесь не было вины ни пастуха, ни его верной помощницы – собаки колли. Все дело было в жадности. Когда отара шла по болотистой пустоши, глупая овечка увидела островок сочной зеленой и наверняка очень вкусной травы на обочине дороги. Ей захотелось получить эту траву любой ценой. Поэтому она спряталась за гранитным валуном, дождалась, пока отара, а с ней и пастух с собакой колли пройдут мимо, после чего, заблеяв от восторга, побежала на только что обнаруженное пастбище. Но ей недолго пришлось наслаждаться сочной травой. Она лишь только приступила к трапезе, как небо потемнело, над землей нависли тяжелые свинцово-серые тучи, пошел сильный дождь. Наступила ночь. Куда было податься бедной овечке? Где искать компанию? Отара уже ушла далеко, ни пастуха, ни доброй собаки колли не было видно. Зови не зови – никто не услышит. Перепуганная овечка побрела по болотистой пустоши в надежде, что ее кто-нибудь заметит и пожалеет, ведь она была совсем маленькой и еще никогда в жизни не оставалась одна. Но нигде не было видно ни души. Увы, это было уединенное место. Оглушительные раскаты грома еще больше испугали глупое животное, а зловещие крики воронов с росшей неподалеку сосны почти лишили его остатков разума.

– Бе-е-е, бе-е-е, – простонала глупая овечка и заметалась из стороны в сторону. – Бе-е-е, бе-е-е! Мне страшно! Куда мне спрятаться? Ой, что это? Ну, наконец-то! – воскликнула она, заметив поднимающийся в небо дымок. На другой стороне заросшего вереском холма была хижина! Овечка устремилась вперед, обогнула холм, пробежала через маленькую калитку, мимо грядок с капустой и картошкой и ударом головы распахнула дверь убогой хижины.

– Хорошая жизнь и кислые лепешки! – вскрикнула старая женщина, испуганная неожиданным вторжением. Но, разобравшись, кто к ней вломился, она быстро пришла в себя и поздравила с удачей. – Входи же, входи скорее, моя маленькая овечка, – заворковала она. Женщина сообразила, что ей чрезвычайно повезло. Если овечку хорошо кормить и как следует заботиться, когда придет время, все затраты с лихвой окупятся. А глупую овечку сложившееся положение вполне устраивало: есть крыша над головой, вдоволь еды и питья, и делать ничего не надо – только есть, спать, жевать жвачку и толстеть у теплого очага старой женщины.

Глупая овечка не была лишена чувства благодарности, правда, для нее, вероятно, было бы лучше, если бы его у нее и вовсе не было. Как-то раз, греясь у огня и размышляя, как ей повезло, она подумала: «Интересно, а что я могу сделать для этой старой женщины? Мне бы хотелось сделать для нее что-нибудь, если, конечно, это в моих силах. Надо будет впредь внимательно смотреть по сторонам и слушать. Если подвернется случай, я обязательно сделаю для нее что-нибудь хорошее».

Я уже говорил вам, что в это время глупая овечка грелась у очага. Был вечер, и старая женщина только что закончила ужинать. Она съела большую порцию каши, сельдь и картофель. На столе оставалась полупустая чашка молока. Следовало встать и убрать молоко вместе с остатками ужина – для будущего завтрака.

– О-хо-хо, – вздохнула женщина и широко зевнула. Она очень устала, проведя весь день в поле, где пропалывала турнепс, и у нее ужасно болела спина. – Как бы я хотела, чтобы остатки ужина убрались со стола сами собой, а я оказалась в постели, не вставая и не раздеваясь.

«Вот оно, – подумала глупая овечка. – Это мой шанс сделать для хозяйки что-нибудь хорошее. За этот месяц я выросла и окрепла. Уверена, у меня все получится». И – верите? – не успела старуха и пальцем пошевелить, как глупая овечка перевернула стол – остатки ужина убрались со стола сами собой на пол, а женщина обнаружила, что лежит на своей кровати. Глупая овечка, не мудрствуя лукаво, наклонила голову, просунула ее между ногами хозяйки и точным ударом отправила ту прямо в кровать.