Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, – ответил Ферни, продолжая вместе со своей бригадой доставать поддоны горелого хлеба и швырять их на металлические столы. – У меня такого раньше не случалось. Никогда!
Свенсон похлопал его по плечу:
– Да не волнуйся ты так. Все бывает в первый раз. Будем считать, что это полезный опыт. – И, прежде чем уйти, добавил: – Сообщите мне, что скажет мастер. А пока давайте эту печь выключим. Раз она капризничает, надо с ней быстрее разобраться. Нельзя же накануне Дня благодарения сорвать поставки.
Как только Свенсон вошел в кабинет, ему из соседней комнаты крикнул Генри Уиллис, директор пекарни:
– Эй, Тед, что там стряслось?
– Да ничего страшного, Ферни сжег партию хлеба.
– Не похоже на него, – ответил Уиллис. – А в чем там дело?
– Не знаю. Вызовем мастера, чтобы проверил термостат печи. Я тебе расскажу, когда что-нибудь выяснится.
– А вы печь остановили?
– Ага, пока не выясним, в термостате ли дело.
– С заказами проблем не будет?
– Не должно. Даже если термостат испорчен, мы же заменим его за десять минут – и через двадцать минут печь будет работать.
– Ну хорошо, – ответил Уиллис, – держи меня в курсе.
– Обязательно.
Через 25 минут приехал мастер, проверил термостат и сообщил, что он исправен. Уиллис, Свенсон и Родригес быстро обсудили ситуацию и решили заново разогреть печь и попробовать испечь новую партию.
После полуночи в кабинет Свенсона заглянула Ванда Парнелл:
– Тед, пойдем-ка, тебе надо это увидеть!
– А что? – Свенсон поспешил за Вандой в цех.
– Первая бригада сожгла еще одну партию, а теперь и у третьей бригады похожие проблемы, хотя у них хлеб не совсем сгорел.
Они пробежали мимо зоны, где Ферни со своими ребятами снова вытряхивали сгоревший хлеб в мусорные баки. В зоне третьей бригады Бобби Ленхам, пекарь, стоял над поддонами с хлебом из четвертой печи, спрятав руки за спину и молча качая головой.
– Что случилось, Бобби? – спросил Свенсон.
– Передержали. Не знаю, как это вышло. Ферни сжег две партии, а теперь вот и у меня случилось почти то же самое. Хлеб, конечно, не совсем сгорел, но слишком сухой, в магазины его отправлять нельзя. Выбрасываем?
– Ну, видимо, да, – ответил Свенсон без особой радости.
Тут к ним подошел Уиллис.
– Еще одна испорчена? – Он печально смотрел на темно-коричневые буханки.
– Уже три, – ответил Свенсон, кивая в сторону зоны, где работала бригада Ферни.
– Три! Да что тут творится, черт возьми? – По выражению его лица и тону можно было догадаться, что он не очень-то верит в то, что это просто досадная случайность.
Все посмотрели на Уиллиса: удивление на лицах сменилось выражением обиды и даже возмущения.
– Мы пока не знаем, – ответил Свенсон, – но должны разобраться как можно быстрее. – Он направился к кабинету. – Я позвоню мастеру. Что-то же должно быть не так с этими печами. Может, давление газа скачет? Давайте обе печи отключим, и не включайте пока третью у первой бригады: вначале нужно разобраться.
Двадцать минут спустя Уиллис вошел в кабинет Свенсона, сел на стул.
– Не нравится мне все это, Тед. Совсем не нравится. Что-то тут не так. Опытные пекари не могут случайно пересушить партию, а уж тем более три.
– Думаешь, это чье-то вредительство?
– Даже не думаю, а прямо утверждаю!
– Это невозможно! Ни Ферни, ни Бобби никогда такого не сделают.
– Да ну? Бобби – горячая голова и за последние несколько недель ясно дал понять, что не доволен тем, как я тут управляю. А с Ферни они лучшие друзья.
С этим сложно было поспорить: в последние две недели Уиллису действительно пришлось провести сложные переговоры с профсоюзом работников пекарен относительно нового контракта. И всего два дня назад во время встречи с Уиллисом и Свенсоном Ванда Парнелл представила требования профсоюза относительно серьезного расширения социального пакета для сотрудников, включая увеличение продолжительности оплачиваемого отпуска по болезни. Уиллис стоял насмерть и категорически отказывался увеличивать выплаты, утверждая, что компания просто не может себе этого позволить.
Уиллис продолжил:
– И когда же еще устраивать подобные провокации, как не накануне Дня благодарения? Будь у меня доказательства, я бы обоих уволил.
– Должно быть другое объяснение, – ответил Свенсон.
– Например?
– Ты же прекрасно знаешь, как печется хлеб. Может, стеллажи в печи застревают и не вращаются? Или напряжение в вентиляторах скачет, дрожжи плохие, еще какие-то ингредиенты негодные? Да мало ли всего, что пекарь на глаз оценить не может.
– Ну хорошо, давай рассуждать. С тех пор как я две недели назад уволил Хуана Менендеса за пьянство на работе, Бобби ходит весь напряженный, как натянутая струна. А ведь я Хуана трижды поймал на пьянстве. Два раза предупреждал, а на третий раз не выдержал. Бобби все ворчит, что доказательств у меня нет, кровь на анализ у Хуана я не брал – как будто я полицейский и арестовал Менендеса за вождение в нетрезвом виде, но вот в трубку дунуть его не попросил и права не зачитал. Тут у нас бизнес, а не полицейский участок. И я в состоянии отличить пьяного от трезвого. А Бобби всех уже взбаламутил этой историей, включая и команду Ферни.
– Ладно, насчет Ферни ты прав, – ответил Свенсон. – Он действительно несколько раз говорил со мной насчет Менендеса, хотя всегда вежливо, с разумными доводами, не как Бобби.
– А разве Ферни не помогал Бобби собрать в выходные членов профсоюза и обсудить соцпакет? Помнишь, что один из ребят из первой бригады сказал тебе в понедельник?
– Помню – что профсоюз выбьет новые условия любой ценой.
– Вот именно. И я не удивлюсь, если вторая бригада тоже сейчас сожжет партию: у членов профсоюза это называется солидарностью!
– Да ну, брось, Генри. Франк Моро? Ни он, ни его бригада такого не сделают. Франк как раз против профсоюзов.
– Однако он туда вступил! – ответил Уиллис, подняв палец.
– Франк мне все объяснил: ему пришлось вступить, чтобы добиться слаженной командной работы в бригаде.
– Чушь! Я был пекарем десять лет и никогда не считал, что мне нужно вступать в этот идиотский профсоюз.
– Времена теперь другие.
– А ты знаешь, что Менендес был тут вчера?
– Нет! Где?
– А там, за пекарней, на парковке. И угадай, с кем он говорил?
Свенсон пожал плечами.
– С Франком Моро. И что ты думаешь об этом их рандеву?
Свенсон помолчал; он был крайне удивлен. Потом поднялся: