Наконец приватная беседа закончилась, но Лекс выглядел не шибко довольным. Он закурил сигарету и направился мимо меня к такси, стоящему напротив управления.

– Я разберусь с архивом, а вы с Элиасом опросите соседей Нэша, – на ходу сообщил напарник и почему-то усмехнулся.

– Не благодари, – шепнул на ухо Элиас в ответ на мой недоуменный взгляд.

Я улыбнулась, и мы обменялись шутливыми тычками. Прямо как в детстве.

* * *

Под дверью меня ждал букет оранжевых фрезий – ярких, как огонь. И записка: «Повторим?» От Уэса… Я вошла в квартиру, любуясь цветами и стараясь улыбаться не слишком глупо. Никто, конечно, не увидит, но почему-то стало неловко за свою неконтролируемую вспышку радости, особенно после всех событий дня. Черт возьми, как же давно я не чувствовала себя просто женщиной, а не громилой в юбке! Которую ждут, целуют, приглашают на свидания, которой дарят цветы… любимые цветы, кстати. И как только узнал?..

Я поставила букет в вазу рядом с кроватью, приняла ванну и приготовилась проспать те несколько часов, что оставались до нового рабочего дня. Сон не приходил, в голове крутилась всякая ерунда. Раз за разом перед глазами проплывала сцена убийства Айзека в кондитерской, но какая-то театральная, ненастоящая. В ней курьер перед выстрелом картинно хватался за сердце и закатывал глаза, а стрелявший маг щерился, как дикий зверь. Иногда вместо официантки с пирожными виделась девушка из квартиры Айзека. Затем почему-то появлялся Уэс, и я будто со стороны наблюдала, как он увозит меня в закат на своем синем «Родстере». А под утро я поняла, что все-таки спала и этот горячечный бред мне снился. Так бывает, когда настолько устаешь, что, в конце концов, не можешь отличить свои мысли от видений. Сегодня, можно сказать, повезло. После смерти брата чаще всего снятся кошмары.

В управлении царил хаос. Весь «упойный» отдел стоял на ушах – ночью накрыли лесную поляну, где подпольно гнали муншайн. Копы бегали, важничали, строчили отчеты, ожидали премий за прекрасную работу. Как будто несколько разбитых самогонных аппаратов, арестованных муншайнеров и конфискованных фургонов враз облагородят нацию.

Элиас появился в управлении ближе к обеду, и мы сразу поехали в Улей. Сидя в черном бронированном автомобиле ОСА, я чувствовала себя грозой преступности и от души наслаждалась поездкой. Неплохо же он устроился. Подозреваю, меня не пригласили в агенты не только из-за меньшего срока службы, но и потому, что я – женщина. И хотя дамы часто работают наравне с мужчинами и уже давно имеют право голосовать, в силовых структурах по-прежнему полно шовинистов. Ну и черт с ними.

Улей – небольшой, но густонаселенный район на окраине Сорэйна. В нем собирались не только отбросы общества, но и те, кто умел этими отбросами управлять. Мелкие наркоторговцы, проститутки, те же муншайнеры – многие обретались именно в Улье и нередко сходились в небольшие банды. Казалось, не осталось ни одного местного мальчишки старше семи, который бы не своровал какую-нибудь мелочь из магазина или не обчистил прохожего. Среди тысяч бетонных ячеек так просто затеряться и скрыться от закона. Копы никогда не патрулируют эту территорию – себе дороже. Стоит признаться, я тоже старалась не соваться сюда без надобности. Хотя бы потому, что местная жизнь вводила меня в депрессию. Будто из Сорэйна, сверкающего, манящего, царапающего само небо своими высотками, попадаешь в параллельный мир страха и безысходности.

Мы проехали бесплатную столовую для безработных, где люди толпились у входа с унылыми лицами. Некоторые из них оборачивались и провожали автомобиль угрюмыми взглядами, хмурились, перешептывались. Вокруг типичный пейзаж Улья: обшарпанные лавочки, бары, захудалые закусочные, дома из красного кирпича, в основном двух– или трехэтажные, старой постройки. Очень удобно для криминального района: с такой толщиной стен соседи, наверное, и пулеметной очереди не услышат.

– Притормози-ка возле вон той закусочной, – попросила я, указывая в сторону безымянной вывески.

Элиас понимающе хмыкнул и припарковался возле входа. Стайка ребятишек-голодранцев, ищущих, кого бы обчистить, тут же скрылась в подворотне. Официантка окинула меня равнодушным взглядом, но, когда увидела автомобиль ОСА за окном, лицо ее заострилось. Теперь она смотрела с настороженностью. Я бы на ее месте не опасалась: будто ОСА больше нечем заняться, кроме как прикрывать каждую дешевую столовку, где промышляют самогоном. Следующие минут десять мы разыгрывали нечто вроде народной забавы «прикинься идиотом перед копом». Официантка старательно хлопала крашеными ресницами, изображая, что знать не знает, о каком самогоне речь, и вообще, что это за слово такое. Поначалу я терпеливо объясняла, что не собираюсь мешать их небольшому бизнесу, но безрезультатно. Тогда демонстративно положила руку на кобуру револьвера и заявила, мол, так приспичило выпить, что придется провести в закусочной обыск. Крепость пала. Официантка юркнула в свою подсобку и вскоре вернулась, держа в руках две бутылки паленого виски с фальшивыми этикетками от элитного алкоголя. Вот как, даже не «муншайн» местного разлива, а контрабандное спиртное.

– За счет заведения, – нагло бросила я на прощание и покинула закусочную. Если бы официантка обладала природной магией, у меня бы задымился затылок от ее взгляда.

– Так ты сегодня хороший коп, – усмехнулся Элиас, когда я вернулась с добычей.

– Метод кнута и пряника, – кивнула я. – Догадайся, кто сегодня будет грозить непослушным детям розгой?

Это пойло я прихватила на всякий случай, если понадобится развязать язык соседям Джонни Нэша. По опыту знала: разговор с местными предстоит не из легких. На кого-то лучше действует алкоголь, а кто-то начинает петь только после пары крепких зуботычин. Впрочем, надеюсь, обойдется без потасовок.

Нужный дом нашли не сразу – он затерялся не только в переулках, но и на карте.

– Нумерация для наркоманов, – прокомментировал Элиас, указывая на таблички на соседних зданиях. Шестнадцатый и сорок седьмой рядом.

В подъезде пахло сыростью и крысиным пометом. Краска на стенах горчично-желтого цвета облупилась и пошла трещинами, чем напоминала иссохшую землю в пустыне. На каждом этаже располагалось по десять квартир, объединенных длинным коридором, а на лестничной клетке валялись позабытые детские игрушки и сломанные запчасти от авто.

Мы решили начать с последнего этажа – именно там когда-то жил Джонни Нэш. Когда дела банды пошли в гору, он переехал в другое место, но адрес вычислить не удалось. Либо использовал фальшивые документы, либо и вовсе записал квартиру на подставное лицо. Элиас безрезультатно обзвонил шесть квартир, и никто не открыл. Казалось, жизнь по ту сторону дверей мгновенно замирала после громкого, уверенного стука бывшего напарника. Демонстрация бутылки в глазок пока тоже не привела к нужному результату. Люди прятались по норам, как мыши, которые знают, что где-то рядом бродит лисица. Все это не столько раздражало, сколько утомляло, но ломиться внутрь без ордера… да здесь даже с ордером можно по голове огрести.

Минут через десять нам наконец открыли. На пороге стояла, пошатываясь, женщина лет тридцати пяти, но налитые темные мешки под глазами прибавляли ей еще десяток. От нее резко несло спиртным, и я подумала, что бутылка дешевого пойла, прихваченная из закусочной, пришлась кстати. Но нет. Женщина вперилась осоловевшими глазами в Элиаса, потом заметила значок у него на поясе, и выдала кривую ухмылку.