Сходная ситуация сложилась и во Фландрии: несмотря на большие усилия французской монархии, которая нанесла немало тяжелых ударов по независимости графства, подчинила себе его правителей, урезала вольности городов, Фландрия все же не вошла в состав королевского домена. Причины этой незавершенности в решении актуальнейших для Франции задач в Гаскони и Фландрии заключались во внутренней жизни обеих областей. В каждой из них, несмотря на географическую отдаленность и определенное различие исторических судеб, существовали своеобразные, но сходные между собой социально-экономические и политические явления, препятствовавшие их окончательному присоединению к Французскому королевству. Это можно назвать глубокой внутренней самобытностью и независимостью, которые ощущались начиная с эпохи раннего Средневековья.

В Юго-Западной Франции многие объективные обстоятельства могли способствовать утверждению французской власти: территориальное расположение Гаскони, вокруг которой все более плотно сжималось кольцо французских владений; большая протяженность равнинных границ с Францией (это делало герцогство Аквитанское крайне уязвимым с французской стороны в военном отношении). Серьезной опорой французских королей в борьбе за Гасконь было положение верховных сюзеренов этой области, закрепленное за ними Парижским договором 1259 г. Право сюзеренитета в сочетании с принятой в Гаскони французской системой вассалитета давало Франции достаточно широкие возможности вмешательства в гасконские дела вплоть до права конфискации этой области у герцога Аквитанского – т. е. английского короля.

Однако в пользу Англии в Гаскони действовали такие факторы, как взаимные экономические интересы английской короны и жителей многочисленных и богатых гасконских городов, исторически сложившиеся традиции относительной политической независимости этой области и стремление ее населения избежать реального подчинения какой бы то ни было центральной власти. Причем власть французского короля была для Гаскони особенно нежелательной. Франция находилась в непосредственной территориальной близости, и присоединение к ней угрожало полной утратой относительной независимости и возможным нарушением ценных экономических связей с Англией. Кроме того, население французского юго-запада отличалось этнической и культурной самобытностью. Стремясь к ее сохранению, жители Гаскони считали наиболее серьезной угрозу поглощения Францией.

Объективные трудности на пути присоединения юго-западных земель к Французскому королевству усугублялись целенаправленными и достаточно эффективными мерами английской короны по укреплению своих позиций в Гаскони. Английская политика в этой области отличалась гибкостью, стремлением к сглаживанию острых углов и использованию всех возможностей для укрепления контактов с феодалами и горожанами. К началу XIV в. появились свидетельства успеха этой политической линии. Прекратились вооруженные антианглийские выступления местной знати, характерные для более раннего периода. Сепаратизм гасконских баронов и рыцарей стал уживаться с признанием объективной ценности поддержания добрых отношений с Англией. Многие из них активно служили английскому королю не только в Аквитании, но и на Британских островах (например, во время войн в Уэльсе).

Если о феодалах Гаскони можно с уверенностью сказать, что они не были последовательными противниками английской власти, то горожане, безусловно, стали ее союзниками и опорой. Этот союз основывался не только на общности экономических интересов. Английская корона укрепляла его путем активного вмешательства во внутригородские дела и установления полного контроля над внутренней жизнью сооружаемых англичанами городов-крепостей (бастид). В результате во все критические для английского короля моменты (англо-французские войны в Гаскони, сепаратистские выступления знати и т. п.) горожане в абсолютном большинстве поддерживали Англию.

Таким образом, власть Плантагенетов в Юго-Западной Франции к XIV в. приобрела серьезную социально-экономическую основу. И неудивительно, что французской монархии не удалось разрушить ее в локальных войнах конца XIII – начала XIV в. на основе традиционных политических вассально-ленных отношений.

Положение, сложившееся в этот период во Фландрии, было во многом сходно с гасконской ситуацией. Так же как и в Гаскони, французская монархия имела здесь военный успех, но он не приводил к присоединению области в силу активной борьбы ее населения за сохранение своей самобытности и относительной самостоятельности. Хотя здесь, в отличие от Гаскони, Англия не имела никаких юридических прав, именно она создавала опору сепаратизму Фландрии. Давние торговые связи с городами – ведущей экономической силой графства – помогали английской короне укреплять политические позиции во Фландрии. Об этом красноречиво свидетельствовали совместные антифранцузские выступления и союз между Англией и графством Фландрским, сложившийся в XIII в. В XIV в. усиление давления на Фландрию со стороны французской монархии и ряд поражений в борьбе против нее привели к тому, что графы Фландрские превратились в верных вассалов Капетингов, а горожане начали видеть в союзе с английским королем единственный путь сохранения своей независимости. Их ориентация именно на Англию, а не на соседнюю Германскую империю объяснялась теми же мотивами, что и позиции жителей Гаскони: территориальной отдаленностью Англии и наличием общих экономических интересов.

Таким образом, давние противоречия между английской и французской коронами в начале XIV в. не были разрешены. Более того, столкновения интересов Англии и Франции в Гаскони и Фландрии сделались глубже, чем прежде, обретя прочную экономическую основу. На международной арене давняя тенденция расширения масштабов англо-французского соперничества привела к образованию группировок государств и феодальных правителей вокруг стран-соперниц. Все это говорило о том, что заключительный этап борьбы между Англией и Францией будет более трудным и масштабным, чем прежние. Западная Европа стояла на пороге длительного англо-французского военно-политического конфликта, называемого в историографической традиции Столетней войной.

Соперничество между Англией и Францией к началу XIV в. сосредоточилось в нескольких конкретных узлах противоречий: гасконском, фландрском, шотландском. В неизбежном столкновении каждой стране предстояло решать свои задачи. Во Франции без окончательного территориального размежевания с английской монархией не мог завершиться процесс централизации государства. Для Англии война против Франции и ее союзницы Шотландии должна была решить, реализуется ли наметившаяся тенденция к созданию универсального государства, включающего этнически чуждые друг другу народы.

В 1327 г. английский парламент низверг Эдуарда II как недостойного правителя, угнетавшего церковь и баронов и потерявшего Шотландию. В заговоре против своего мужа участвовала королева Изабелла (дочь французского короля Филиппа IV Красивого). Эдуард II был пленен, а потом убит в одном из замков. Королем Англии был провозглашен его сын Эдуард III (1327–1377).

Коронованный в пятнадцатилетнем возрасте, Эдуард III начал по-настоящему править страной через три года – в 1330 г., отстранив от власти свою мать королеву Изабеллу и ее фаворита лорда Мортимера. Вполне реальные династические права Эдуарда на французскую корону были отвергнуты еще в 1328 г., когда пэры Франции избрали на престол представителя боковой ветви дома Капетингов Филиппа VI Валуа (1328–1350). Законность династических притязаний Эдуарда III не вызывает сомнений. Они были достаточно прочно обоснованными с точки зрения феодального права, а их защита строго соответствовала давней традиционной линии международной политики предшественников Эдуарда из дома Плантагенетов. Начиная с основателя династии Генриха II английский правящий дом не оставлял надежды на создание под эгидой английской короны империи, раскинувшейся на Британских островах и значительной части французских земель (Нормандия, Мен, Турень, Анжу, Аквитания). Это так называемая «Анжуйская империя», реальность создания которой была для Плантагенетов серьезной политической целью со второй половины XII в. Каждая крупная личность на английском троне – Генрих II, Ричард I, Эдуард I – пыталась собирать или укреплять под английской властью причудливый комплекс земель, образовавшийся в результате сложного переплетения семейных уз домов Плантагенетов и Капетингов, а также в итоге некоторых достижений экспансионистской политики нормандского герцогского дома и английских королей в XII–XIII вв.