Англия с этого времени навсегда потеряла союзника в лице этого полунезависимого вассала французской короны. Однако фландрские города стали к началу XIV в. достаточно самостоятельной силой. Их политическая активность и высокий дух независимости опирались на прочный фундамент сильной экономики, которая в масштабах Европы развивалась в опережающем темпе. Их давнее тяготение к торговым связям с Англией сохранялось, но не было однозначной предпосылкой для легкого политического сближения и тем более союза. Сказывалось и расхождение городов с позицией графов, и то, что на протяжении десятилетий Франции удалось обрести хотя бы частичную опору в городской среде: на ее стороне была значительная часть патрициата, особенно в Ипре. Наиболее болезненно отразился на отношениях английской монархии с городами Фландрии факт торгово-экономической помощи отдельных фландрских купцов воюющим за независимость шотландцам. В английских официальных документах содержатся многочисленные требования Эдуарда II прекратить торговые связи с шотландцами, Англия квалифицировала их как пиратство, поскольку корабли фландрских городов прорывались через английскую блокаду.

Осложнение отношений с Англией и политическая переориентация графа Фландрского практически оставили графство в начале XIV в. без международной поддержки. Английская монархия, правда, по-прежнему стремилась по возможности сдержать нажим Франции на своего потенциального союзника, не вступая при этом с ней в открытый конфликт. Так, в 1315 г. Эдуард II отказался участвовать во «фландрском походе» Людовика X, сославшись на тревожное положение в Ирландии и Шотландии. К тому же английскому королю было бы унизительно принять участие в вой-не против бывшего союзника, тем более что французский король призвал его в войско в качестве своего вассала. Французское давление на Фландрию продолжалось, и это со временем должно было сказаться на позиции горожан. Пока же у них, видимо, сохранялась иллюзия, что дальше достигнутых рубежей французская угроза не разовьется, сдержанная сражением при Куртре. Однако вскоре стала ясна ошибочность этих предположений.

Непрочно было положение английской монархии и за Пиренеями, где франко-кастильский союз представлял большую опасность в случае англо-французской войны на юго-западе. Англию, однако, должно было воодушевлять то, что во время предыдущего конфликта в Гаскони этот союзник никак себя не проявил. Это вселяло надежды на возможность переориентации Кастилии, особенно реальную в связи с тем, что Франция, по всей видимости, была замешана в сепаратистских выступлениях кастильской знати под флагом защиты прав инфантов де Ла Цеда – представителей французской ветви правящего дома. Несмотря на то что в 1306 г. союз между Францией и Кастилией был подтвержден, Эдуард II уже в 1308 г. предпринял дипломатические шаги для более надежного урегулирования отношений с Кастилией. Столкновения на море между кораблями кастильского и гасконского флота угрожали обострением англо-кастильских отношений, а возобновление притязаний королей Кастилии на английскую Гасконь при наличии франко-кастильского союза было крайне опасно.

B 1308 г. Эдуард II решительно отмежевался от причастности к пиратским действиям кораблей Байонны у побережья Бискайского залива, отказался в угоду Кастилии от предложенного Португалией торгового соглашения. Его письма о стремлении к добрым отношениям с Кастилией приобрели восторженно-патетический характер: «О, как горячо и страстно желаю я, чтобы между нами, нашими и вашими подданными навсегда утвердился и процветал блеск мирных отношений!»[57] В этой переписке нет и намека на какую-либо роль Франции – миролюбивые порывы английского короля официально основывались только на его христианских чувствах. В 1309 г. Эдуарду II удалось добиться урегулирования конфликтов, возникших у моряков Байонны с кастильскими купцами. Соглашение между ними было подписано в присутствии самого короля Англии, что еще раз продемонстрировало его реальную заинтересованность в укреплении дружбы с Кастилией.

В 1311 г. король Кастилии Альфонс XI обратился к Эдуарду II с просьбой о займе, которую последний, естественно, выполнить не мог. Его положение в Англии было в тот момент крайне непрочным, баронская оппозиция практически диктовала королю свои условия (например, требовала отказа от займов короля у итальянских банкиров), в Шотландии неудачно складывалась военная обстановка. Все это заставило Эдуарда II в извинительном тоне отказать кастильскому королю в его просьбе и тем фактически лишить свои усилия по сближению с Кастилией возможной материальной основы. Это пиренейское государство осталось в русле французского влияния, о чем свидетельствовали династические проекты 1317–1320 гг. Предполагавшийся брак французской принцессы и Альфонса XI не состоялся. Но письмо Филиппа V по этому поводу содержало не только самые изысканные объяснения и оправдания. Король Франции ссылался на непредвиденные трудности и необходимость укрепления династических уз с графом Фландрским. «Человек предполагает, а Бог располагает», – писал он о сложной обстановке во Фландрии и необходимости изменить проект династического брака. Главным же в этом письме было подтверждение Филиппом V верности союзу Франции и Кастилии.

Роль Германской империи и папства в развитии англо-французских отношений постепенно уменьшалась в течение XIII в., а в начале XIV в. практически сошла на нет. С началом Авиньонского пленения[58] поддержка папства, естественно, оказалась в резерве французской политики. Но использовался этот резерв пока не особенно эффективно. Профранцузская позиция папства в течение 20-х гг. проявилась, пожалуй, лишь в постепенном изменении отношения к Роберту Брюсу, которого папа Иоанн XXII признал в 1323 г. королем Шотландии. В целом же папство было по-прежнему поглощено борьбой с Германской империей. Это давнее противоборство перестало занимать центральное место в западноевропейской международной жизни, но все же несколько больше интересовало Францию. Папы препятствовали усилению позиций Германской империи в Италии, где у французской монархии появились собственные политические интересы. Здесь отрабатывалась и крепла не раз применявшаяся папством тактика объявления «крестового похода» против политически неугодного правителя. В 80-х гг. она уже послужила интересам Франции в столкновении с Педро III Арагонским. Сохраняли силу контакты папства с анжуйским домом, который имел влияние в Средиземноморье, что тоже было выгодно Франции. Отношения французской монархии с Германской империей, которая в прошлом неоднократно сближалась с Англией, были в начале XIV в. юридически урегулированы договором 1310 г. между Филиппом IV и Генрихом VII, в котором провозглашались «дружба и союз».

Такова была расстановка сил на международной арене перед последним конфликтом на юго-западе, фактически завершившим второй этап в истории англо-французских противоречий. В целом она была в пользу Франции. Это должно было создавать у французского двора веру в сравнительно легкую победу над Эдуардом II и возможность завершения процесса вытеснения Англии с континента. Непосредственным толчком к очередному взрыву стало уже традиционное обострение обстановки в Гаскони. Французский двор, который к началу 20-х гг. XIV в. явно искал повода для изгнания англичан с юго-запада, в 1323 г. решительно потребовал, чтобы Эдуард II в третий раз прибыл во Францию для личного принесения оммажа французскому королю. Оммаж этот был третьим по счету в связи с частой сменой правителей Франции после смерти Филиппа IV. В 1308 г. Эдуард II вскоре после своего вступления на престол принес оммаж Филиппу IV, в 1320 г. Филиппу V (Людовику X не успел). Требование Карла IV было унизительно для королевского достоинства английского монарха, и он начал уклоняться от его выполнения. Ссылаясь на действительно трудную для Англии ситуацию в Шотландии, Эдуард II оттягивал принесение оммажа, чем окончательно подтолкнул Францию к выступлению на юго-западе. Непосредственным поводом к нему послужила тяжба из-за бастиды[59]* Сен-Сардо в Аженэ, которую французы начали сооружать на спорной территории. Английская администрация считала эту землю объектом своего контроля и возражала против строительства на ней укрепленного поселения, подвластного Франции. Парижский парламент отклонил этот протест. Тогда представители английской власти в Гаскони сожгли бастиду. Карл IV использовал этот факт в качестве основания для конфискации герцогства Аквитанского у Эдуарда II как у непокорного вассала. Следовательно, начало очередного англо-французского вооруженного конфликта на юго-западе было точно таким же, как в 1294 г., при Филиппе IV и Эдуарде I.