– Мне ничего предлагать не надо. – Матвей достал портмоне: – Сколько здесь за вход?

– Для женщин семьсот рублей, для мужчин девять тысяч…

– Повтори, не понял? – думая, что ослышался, Матвей уставился на парня.

Он еще раз назвал цену за вход.

– Послушай, – Матвей вынул две купюры по тысяче, – вот возьми. Я долго не задержусь…

– Так не пойдет. – Музыка заиграла громче, и парень слегка наклонился: – Меня контролируют!

– Хорошо, – сдался Матвей, – уйду. Только скажи, Вадим Каргапольцев сегодня здесь?

– А вы кто? – Взгляд парня сделался подозрительным.

– Я его знакомый, – соврал Матвей.

– Тогда вы его должны знать в лицо, – с язвительной улыбкой проговорил парень и бросил взгляд на подиум.

Матвей догадался, что один из трех «качков» как раз и есть Вадим.

– Хорошо, – сдался он, – я не знаю, как он выглядит. – Но, поверь, мне очень надо.

– Я попрошу вас покинуть заведение. – Парень оглянулся на лифт. Там уже обратили внимание на затянувшийся диалог, и один охранник направлялся в их сторону.

– Проблемы? – Громила посмотрел на Матвея исподлобья и перевел свой тяжелый взгляд на парня: – Чего он хочет?

– Отказывается платить за вход, – бойко ответил парень.

– Пройдите на выход, – пробасил громила, – пожалуйста.

– Ты покажи, который из них, – Матвей вновь обратился к администратору, – и я уйду…

– Пошли. – Терпение громилы лопнуло, и он взял Кораблева за локоть.

Лишний шум Матвею был ни к чему, и он подчинился.

Оказавшись на улице, не спеша направился по тротуару. Сразу за зданием был жилой дом. Он вошел во двор и огляделся. Увидев стоящих у подъезда двух пожилых мужчин, направился к ним.

– Здравствуйте! – поприветствовал он их и показал взглядом на клуб, который отделял от дворика бетонный забор. – Вы не скажете, что было в этом здании до того, как его переоборудовали в гнездо разврата?

– Точно сказал! – рассмеялся высокий седой мужчина в майке и бриджах. – А зачем тебе?

– Хозяин собирается открыть в этом районе филиал, вот ищет подходящую площадь.

– Неужели Форсаж решил продать свой бизнес? – удивленно воскликнул дружок мужчины в бриджах. Он был в спортивном костюме.

– Не знаю, – пожал плечами Матвей. – Мое дело – подыскать помещение, а он уже говорить будет.

– И что вы здесь собираетесь открыть? – прищурился седой. – Уж не сауну ли?

– С чего вы взяли? – размышляя над ответом, спросил Матвей.

– Сначала здесь небольшая гостиница была и ресторан, – седой усмехнулся. – Потом казино, после вот достроили еще один этаж и клуб открыли.

– А кто такой Форсаж?

– Сынок какого-то депутата, – пожал плечами седой. – Сволочь еще та… Тут ведь не только ресторан и дамский клуб.

– А что еще?

– Киностудия целая. «Клубничку» снимают. Только «актеры» со странностями. Как не от мира сего.

– Откуда знаете? – насторожился Матвей, отчего-то вспомнив отрешенные лица людей, которых видел на озере. – Видели их?

– Кто же меня с моей пролетарской физиономией туда пустит? – усмехнулся мужчина. – Племянник там работал.

– Кем, если не секрет?

– Барменом…

– А почему говорите, работал?

– Это пока студентом был, – пояснил мужчина. – Сейчас институт окончил, на нормальную работу устроился.

– Он сейчас дома?

– Нет, а зачем он тебе? – Взгляд седого вмиг сделался подозрительным. – Если ты из полиции, то он не будет с тобой общаться.

– Нет, я просто хочу знать, в каком состоянии здание, – соврал Матвей.

– Тебя что интересует? – спросил дружок седого, который, по-видимому поняв, что сболтнул лишнего, резко замолчал. – А то взял бы, да и прошел. Что-то темнишь ты…

– Хорошо, – Матвей сделал вид, будто сдался, – в общем, у меня подозрение, что жена сейчас здесь.

– Понятно, – облегченно вздохнул седой. – Ты хочешь незаметно попасть вовнутрь?

– Угадали, – подтвердил Матвей.

– Со двора два запасных выхода, – вновь вступил в разговор второй пенсионер. – Один закрывается изнутри, второй открыт постоянно.

– Ты откуда знаешь? – Седой удивленно посмотрел на собеседника.

– Так у меня на ту сторону окна выходят. Там часто машины разгружаются. То спиртное привозят, то продукты. – Он вновь перевел взгляд на Матвея: – Только через проходную тебя не пустят. Лезь через забор.

* * *

Катя раздвинула нежно-зеленые листочки, осторожно сорвала несколько спелых ягод и положила в рот. Туесок уже был полный. Теперь можно и самой полакомиться. Она встала и огляделась. На небольшой лесной поляне, окруженной соснами и березами, несколько послушниц и она под присмотром Данилы с утра собирали землянику. Где-то стучал дятел, куковала кукушка, стрекотали кузнечики. Какой чудесный день! Хотелось раскинуть руки, завизжать от восторга и закружиться. Но нельзя. Нужно быть как все. Иначе… Она даже не хотела думать, что может произойти в случае раскрытия их с Данилой обмана.

Странно, но, несмотря ни на что, Кате нравилось жить на Заставе. Чистый воздух, прекрасная природа, озеро, а главное – Данила… Она уже поняла, что не может без него. Теперь все страхи отошли на второй план. Просыпаясь по утрам, Катя подолгу смотрела на него и тихо радовалась своему так нежданно накатившему женскому счастью. Иногда, правда, закрадывалось сомнение в этих чувствах. Что, если это просто самообман после всего пережитого? Попался в этих условиях единственный мужчина, и она отдала ему всю себя? Нет, она отгоняла эти мысли. И вновь радость заполняла все ее существо, а душа пела. Однако не покидало ощущение, что кто-то невидимый зло смотрит в спину. Тяготил потаенный страх перед завтрашним днем.

Катя подошла к Даниле.

– Я уже все, – она показала ему корзинку.

– Молодец, – нарочито громко похвалил он ее и покосился на сидящего совсем рядом толстяка.

Мужчина не собирал в отличие от остальных ягоду. Он просто сидел, рвал цветочки, любовался ими, ловил кузнечиков или гонялся за бабочками. На него нельзя было смотреть без слез. Человека попросту превратили в овощ.

– Интересно, – негромко заговорила Катя, – если он окажется в больнице, ему смогут помочь?

– Не знаю, – Данила прищурился и посмотрел на впавшего в детство послушника. – Между прочим, с тобой такое тоже могло произойти.

– Это ужасно, – поежилась Катя.

Данила встал, расправил под поясом рубаху:

– Пойдем в тенек отойдем. Печет здесь сильно.