Учебные стрельбы. Не всегда успешные…

– Шашлик! – весело крикнул он и умчался обратно, поднимая клубы пыли. Вечером весь полк ел шашлык, превознося артиллерийские таланты бойцов третьего дивизиона, так удачно расцветивших наш степной рацион.

Обычно в Караязах мы обогащали полковое меню лишь за счет арбузов. В самой степи их, естественно, не было, но они в изобилии водились в соседнем Азербайджане. Собранный урожай везли оттуда на машинах и, как правило, ленивые азербайджанские водители не желали делать огромный крюк, объезжая наш полигон. Не менее ленивые военнослужащие нашего полка, стоявшие по периметру полигона в оцеплении, не желавшие тратить время на поездку в магазин, пропускали арбузные фуры, взимая с каждой из них умеренную плату натурой. Осложнения возникали лишь в моменты стрельбы, когда находящиеся на наблюдательном пункте офицеры вдруг видели в бинокли мчащуюся по полигону грузовую машину.

– Куда, блядь, кто, блядь, как, блядь? – список этих эмоциональных вопросов можно было продолжать до бесконечности. – Отставить! Без команды огонь не открывать!

Алан и Витька делают вид, что сейчас пообедают…

Очередной азербайджанец благополучно покидал зону обстрела, и вечером неутомимый Олег Мороз на своей кинобудке объезжал эти небольшие овощные базы. Таким образом, арбузы на учениях практически не переводились. Ели мы их ложками. Арбуз разрезался пополам, и каждая половинка превращалась в некое подобие тарелки или, скажем, салатницы, содержимое которой и вычерпывалось обыкновенной столовой ложкой. Опустевшую половинку арбуза, кстати, не выбрасывали. Любому находившемуся поблизости молодому солдату, желательно лысому, следовал приказ приблизиться и снять панаму. После чего половинка арбуза надевалась ему на голову. Назвалось это «профилактикой тепловых и солнечных ударов». Если же присутствовало желание развлечься дополнительно, то тогда арбуз надевали на голову кому-нибудь из старослужащих, и начиналась игра в салочки.

Но вернемся к шашлыку. Понравился он всем без исключения. Но больше всего, как оказалось, расчувствовался командир нашего взвода старший лейтенант Фаридов. В первое же после описанных событий воскресенье в лагере объявили очередной спортивный праздник. Мы пригорюнились, поскольку это означало какие-нибудь изнуряющие физические упражнения. Не только в буквальном смысле, но и в переносном, из-за своей полнейшей бессмысленности. Предчувствия не обманули – в программе праздника значился десятикилометровый марш-бросок по сопкам.

На дистанцию нужно было выезжать на машинах, а после окончания праздника следовало сдать дежурному, им в тот день выступал командир первого дивизиона майор Чатов, результаты каждого из участников.

Выехали мы с первым дивизионом одновременно, на разных машинах и в разных направлениях. Комвзвода о чем-то сначала пошушукался с водителем, потом подозвал к себе одного азербайджанца и одного грузина. Через пару минут Али Мусаев и Хвича Куртанидзе вернулись, загадочно улыбаясь. Тайна раскрылась через полчаса. Хитроумный план старшего лейтенанта Фаридова заключался в следующем: мы ехали на озеро Джандари.

Зона проведения «спортивного праздника»

Это озеро находилось на грузинско-азербайджанской границе, которая разделяла его ровно пополам. На пути к озеру стояли два села, сначала Мзианети, в котором население было грузинское, а потом – Джандари, там проживали азербайджанцы. Когда мы остановились в Мзианети, Куртанидзе спрыгнул на землю, взял с собой еще пару человек и пошел по направлению к ближайшему дому. Они пробыли там считаные минуты, потом зашли во второй дом, в третий… В тот момент, когда они находились в пятом или шестом, из домика, который они посетили первым, вышла женщина с большой корзиной в руках… В Джандари история повторилась, только по домам ходил Мусаев уже со своими земляками. Так что к озеру мы приехали с таким запасом продуктов, что, казалось, съесть это было невозможно: хлеб, сыр, фрукты, зелень, какие-то сладости и – шашлык. Все, что нужно для того, чтобы этот шашлык приготовить нам тоже дали. Даже вино оказалось в тот день на легальном положении.

Черт его знает, что произошло с нашим командиром в тот момент, когда в его голову пришла столь чудесная мысль: заменить марафон на пикник у озера. Расчет же оказался стопроцентно точным. Как можно было отказать молодым солдатикам, землякам, которым выпала возможность немножко поплескаться в озере в редкий час досуга? Как можно было не побаловать ребятишек скромным гостинцем? Конечно, мы съели все, до самой последней крошки! Не потому, что проголодались на учениях, нет. В какой-то момент я пришел к выводу, что солдат – не совсем человек, потому что, в отличие от обычных людей, две вещи он может делать бесконечно: спать и есть. А мы еще и купаться могли, сколько хотели.

Поскольку день выдался воскресный, на озере собралось много людей. Кто-то приехал с детьми, кто-то загнал прямо в озеро машину, чтобы ее помыть. Но никто не возмущался, все веселились, многие подходили к нам. Правда, в основном, конечно, общались с земляками, но никаких косых взглядов в мою, например, сторону, никто не бросал. Старший лейтенант Фаридов, лежа на предусмотрительно захваченном с собой полотенце, умиротворенно оглядывал эту идиллическую картину и улыбался. Мне почему-то показалось, что ему было очень хорошо. От одной только мысли о том, что он устроил такой внезапный и замечательный праздник нескольким десяткам молодых раздолбаев, прыгавших в воде, брызгаясь и вопя как минимум на трех разных языках…

Мы провели на озере целый день! Наелись, напились и накупались так, что протрезвели. На обратной дороге сначала заехали уже в Джандари, а потом в Мзианети, чтобы вернуть посуду. Перед самым лагерем Фаридов остановил машину и приказал нам построиться.

– Значит, так! – сказал командир. – Не забываем, что у нас был спортивный праздник, марш-бросок по сопкам. Чатов будет спрашивать. Предлагаю каждому запомнить его результат.

Выучив наизусть выдуманные цифры, мы вернулись в лагерь. Конечно, никто ни о чем нас так и не спросил. Майор Чатов, видимо, забыл о своем намерении, потому что если бы помнил, то обязательно обратил бы внимание на разительное отличие между нами, взводом управления, и его собственными подчиненными, первым дивизионом. Хотя те вернулись «с праздника» гораздо раньше нас, они до сих пор бродили между палаток как зомби: руки вдоль тела, ноги заплетаются, рожи красные, в глазах – слезы. А мы приехали свежие, отдохнувшие, благоухающие ароматом степных трав. Конечно, это должно было показаться подозрительным! Но подозрения возникли только у солдат. Когда мы рассказали им, как провели сегодняшний марш-бросок, мне показалось, что я понял, как звучал «глас вопиющего в пустыне»! А ко мне с ребятами, как я теперь думаю, в тот момент подходило окончание главы: «Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут – и не устанут, пойдут – и не утомятся».