– Вот я тебе и приказываю. Ты командир молодой, перспективный.

Валентин Прилучный был всего года на четыре старше Зубова. Опыта имел достаточно. Был рассудителен и осторожен, но в бою за чужими спинами не прятался. Числился в резерве на выдвижение и не против был занять должность командира батальона.

Сейчас что-то изменилось. В поведении товарища Зубов угадывал подавленность, беспокойство (семья, трое детей), возможно, страх. Ничего удивительного. В такой мясорубке у любого башку клинит.

На глазах Егора Зубова погиб опытный командир взвода, заместитель ротного. Растерялся, когда заглох танк, а рядом взорвался снаряд. Выскочил из машины, засуетился и угодил под следующий фугас. Капитан Прилучный, конечно, более собранный, но его нервозность злила Зубова. Старый товарищ с трудом держал себя в руках.

– Валентин, у тебя сколько машин в роте осталось? – спросил Зубов.

– Четыре… вместе с моей.

– Значит, шесть штук накрылись?

– Вроде того. Одну «бэтэшку» ремонтируют.

– В шестой роте и у меня по пять танков осталось. Не густо, а до темноты ещё далеко. Скоро пехота подтянется, продолжим вместе наступать.

– Продолжим, – без всякого выражения отозвался Валентин Прилучный.

Он понял, что Зубов возглавил батальон, и это его первое распоряжение – вместе с пехотой продолжать атаку. Тут же последовали другие приказы.

– Чурюмов, примешь роту.

– Я взводом всего два месяца командую… Есть принять роту!

– Сочка, гони в первый батальон, узнай как и что. Моментом туда и обратно. Не вздумай под снаряд угодить.

– Так точно, товарищ комбат, – весело ответил старшина.

– Чему радуешься? Наступать до темноты будем. Валентин, пошли кого-нибудь в шестую роту. Нас немного осталось, держаться ближе друг к другу.

По разным данным, в тот день, 3 июля 1939 года, одиннадцатая танковая бригада потеряла в бою более половины своих машин, примерно 80 танков. Людские потери тоже были велики.

Второй стрелковый батальон густой цепью продвигался вперёд. За спиной остался пологий склон, на котором застыли несколько танков. Командир взвода Василий Астахов невольно замедлил шаг возле БТ-5. Сгоревшая машина словно припала к земле. Взрывы боезапаса сдвинули с погона башню, передний люк был распахнут. Верхнюю створку сорвало с петель, изнутри вился слабый дымок, пахло жжёной резиной и чем-то ещё. Сержант Антон Ютов заглянул в люк и сообщил:

– Человек остался… головёшка.

Двое молодых красноармейцев тоже захотели глянуть, но их подстегнул голос помкомвзвода Савелия Балакина.

– Не останавливаться! Нечего глазеть.

– Ещё два танка подбитых, – переговаривались молодые. – Крепко с горы гвоздили.

– Прибавить шаг, – дал команду ротный Назаренко. – Третий взвод, не отставать!

Третий взвод во главе с лейтенантом Иваном Сорокиным двигался наравне с другими. Возможно, слегка задержался, взбираясь на сыпучий бугор. Командиру роты надо было что-то говорить, он чувствовал себя неуютно. Когда сгружались с машин, Юрий Назаренко выпил водки, надеясь отогнать усталость после долгого плутания по степным дорогам. Действие водки прошло, подкатывала тревога. Как это случается после долгой передышки, предстоящий бой заставлял нервничать.

Раздражал его Иван Сорокин, который шёл с винтовкой наперевес. Наверняка Астахов посоветовал. Совет был дельный. Взводные воевали рядом со своими красноармейцами, а «Наган» в бою – штука несерьёзная. Сорокин и полевую сумку оставил у старшины – мешает карабкаться по холмам и бежать в атаку. Сам Астахов шагал с карабином за плечом, без полевой сумки, зато с гранатами в чехле.

Как всегда, отставал политрук Борис Боровицкий. Со своим лишним весом он больше других страдал от жары, шагал тяжело, иногда незаметно отхлёбывал тёплую воду из фляжки. Заметив, что в его сторону оглядывается ротный, прибавил шаг. Не хотел, чтобы тот по-солдафонски выкрикнул что-нибудь обидное.

Боровицкий предпочёл бы остаться в компании комиссара и парторга батальона, как это происходило в майских боях, но комиссар предупредил:

– Политрукам рот быть в атакующей цепи. Требование нового командующего. Он нас не слишком жалует.

Прилетел один и второй японский снаряд. Брали в вилку наступавшую роту. Затем ударила залпом батарея 75-миллиметровых пушек. Расстояние и прорвавшиеся танки не давали взять точный прицел. Всё же взрывы нашли свои жертвы: в первом взводе Сергея Логунова ранило сразу двоих бойцов.

Крупные осколки нанесли людям тяжёлые повреждения. В нескольких шагах от Сергея поднимался и снова падал красноармеец. Тонкий голос срывался и просил помощи. Логунов, придерживая болтавшуюся полевую сумку, бежал к раненому.

– Товарищ лейтенант, помогите…

Боец в слипшейся от крови гимнастёрке тянул к нему руку. У бывшего образцового курсанта Сергея Логунова выскочило из головы, что положено делать в подобных случаях. Хотел достать индивидуальный пакет из сумки, но его остановил выкрик ротного:

– Логунов, вперёд, мать твою! Санитары есть, а ты бегом в цепь!

С вершины одного из холмов открыл огонь станковый «Гочкис», а чуть позже – ручные пулемёты и не меньше десятка винтовок. Это был уцелевший после танковой атаки узел обороны. Такое случается часто, когда танкисты прорывают оборону без сопровождения пехоты.

Ударили в ответ два ротных «Максима», третий разворачивался с опозданием – расчёт увязал в песке. Этот же песок, разносимый ветром, заклинил «Гочкис». Частыми очередями продолжали огонь ручные пулемёты, а роту подгоняли громкие команды Назаренко:

– Не останавливаться! Вперёд!

Снаряды разбили один из «Максимов», взорвались в цепи. Пули и осколки свалили нескольких бойцов. Кто-то присел, двое-трое залегли. Глядя на них, падали на песок остальные красноармейцы и, словно оправдываясь, открывали неприцельную стрельбу, лихорадочно дёргая затворы. Хорошо вооружённая многочисленная рота залегла, не желая погибать в лобовой атаке на открытых склонах.

Василий Астахов понимал, что атака не продумана. Вначале пустили танки, затем пехоту. Артиллерия действовала на других участках. Батальон остался без прикрытия – где их сбросили с машин, там и наступали. Тем не менее требовалось срочно продолжать татку, пока молчит «Гочкис». Батарея на вершине опасно пристрелялась и выбивает даже лежащих.

По команде открыли огонь все три «Дегтярёва» во взводе Астахова. Вряд ли они кого-то достанут в японской траншее, но град пуль помешает врагу целиться.

– Взвод, встать! Перебежками по отделениям, в атаку!

Второй взвод Астахова был стиснут с двух сторон. Лейтенант предпочёл бы обойти бугор с фланга, но там действовали молодые командиры Логунов и Сорокин, наверняка растерявшиеся.