Позиции японцев окутывались дымками частых выстрелов, там поднимались столбы разрывов. Звуки доносились словно сквозь вату. Чурюмов разглядел цель, орудийный окоп, откуда торчал ствол пушки.

– Тебя, паскуда, мы сейчас…

Присмотреться ему не дали. Рывок за ногу сбросил лейтенанта внутрь танка, по броне с лязгающим грохотом колотило огромное зубило. Башня сотрясалась от ударов, слух, кажется, возвращался.

– Крупнокалиберный лупит, – кричал механик-водитель, сержант лет тридцати, призванный из запаса.

Машину он умело загнал в промоину, однако верх башни торчал наружу. Пулемёт успокоился. Лёша потрогал небольшую оплавленную пробоину. Бронебойный снаряд прошил башню насквозь, заодно и младшего лейтенанта.

– Хуже, если бы он рикошеты внутрях давать начал, – со знанием дела объяснял механик. – Раскалённый гад, у нас снаряды точно бы рванули. А так полетел себе дальше.

Чурюмов отдёрнул руку, попавшую в липкое. Кровь! Она была везде: на орудийном затворе, на полукруглых стенках башни, снарядных гильзах. Её кислый приторный запах остро ощущался внутри горячей, как печка, машины.

– Что смогли – вытерли, но столько натекло. Из глаз даже…

– Хватит, – перебил словоохотливого сержанта Чурюмов. – Ну-ка запусти двигатель, а я пушку проверю. Где заряжающий?

– Тута я, – немедленно отозвался ефрейтор, который оставался снаружи. – Через башенный люк не залезешь, пулемёт бьёт.

– Лезь через передний люк!

– Я двигатель завожу, пусть подождёт, – возразил сержант.

Насмотревшись на горевшие машины, экипаж никуда не торопился. Механик возился, придумывая повод задержаться в безопасной промоине. При этом он шумно вздыхал, а ефрейтор свернул цигарку и закурил. Решил курнуть и сержант. Сдвинуть их с места было трудно, тем более что в танк угодил снаряд. Лёша развернул башню и снова выглянул.

К промоине бежали двое японских солдат, держа в руках пакеты со взрывчаткой. До них оставалось метров сто с небольшим. Воспользоваться пушкой или пулемётом Чурюмов не мог, стволы упирались в откос.

– Японцы! – заорал он. – Взорвут нас к чёртовой матери!

Экипаж встрепенулся. Оба танкиста докуривали цигарки и опасности пока не видели. Лёша, сняв ТТ с предохранителя, выстрелил несколько раз подряд.

– Сашка, заводи, – простонал лейтенант. – Накроемся ведь.

Он выпустил два последних патрона в обойме, а механик мгновенно запустил ещё не остывший двигатель. Солдаты, на секунды остановившиеся, продолжили бег.

Оба были простыми крестьянами из горной деревушки. Вокруг водилось много дичи, но охотничье оружие крестьянам иметь запрещалось. На сборный армейский пункт явились прошлой осенью в самой старой бумазейной одёжке, зная, что им выдадут красивую форму.

Парней накормили белым рисом с рыбной подливкой, дали сахара к чаю. Получили они и форму, а затем винтовки с эмблемой императорского дома – хризантемой, выбитой на стволе. К винтовке прилагался ножевой штык, косо заточенный, словно меч. Его можно было носить на поясе – так носят мечи благородные офицеры.

В Маньчжурии солдаты с одобрения командиров вели себя как хозяева. Никто не запрещал взять приглянувшуюся вещь или увести в кусты девушку. Капрал имел её первый, остальные терпеливо ждали своей очереди. Кто-то из молодых подглядывал и сообщал:

– Старается!

– Пусть разогреет девку как следует.

Посмеивались над новичками из горной деревни.

– Привыкайте, вы в императорской армии. Нам всё можно. Только в бою не тряситесь.

В армии было весело. Остался позади тяжёлый труд на каменистых полях и скудная крестьянская пища. В ротном котле каждый день варилась свинина, а в ранцах солдат копились подарки для родни и невест. Когда захватят Монголию с её огромными табунами лошадей, жизнь станет ещё лучше.

Господин лейтенант приказал взорвать русский танк, застрявший на склоне. Оба парня получили пятифунтовые пакеты со взрывчаткой и спички, чтобы поджечь бикфордов шнур. Разрешили взять с собой штыки – добить танкистов. Если всё пройдёт удачно, рядовым третьего класса обещали нашивки капрала.

Русский стрелял в них из пистолета, но разве попадёшь в цель со ста шагов. Они добежали до промоины, однако танк с рёвом выбирался наверх. Требовалось приблизиться к нему. Японские солдаты были готовы пожертвовать собой ради победы. К этому их готовили с первого дня службы. Отдать жизнь за императора – что может быть почётнее!

Испытывают ли они страх, бросаясь на ревущий танк, никто не спрашивал. Оба парня не торопились умирать. Одного ждала красивая невеста, которая обещала беречь себя до его возвращения. Второй имел несколько братьев, сестёр и твёрдо намеревался вытащить семью из бедности. Но свой долг они готовились выполнить честно.

Солдат, которого ждала невеста, метнул пакет с расстояния десяти шагов. Механик-водитель дал газ, два килограмма тротила рванули позади машины. Второй солдат сделал несколько шагов, чтобы бросить взрывчатку точно в цель. Пулемётная очередь едва не срезала смельчака. Механик-водитель притормозил, не рискуя приближаться к японцу с пакетом взрывчатки в поднятых руках.

Танк забуксовал на песчаном подъёме. Гусеницы бешено вращались, машина кое-как двигалась, а два японца набегали с кормы – самой незащищённой части. Лёша Чурюмов развернул башню. Он понял, что, стреляя с подъёма, он достанет врага и в мёртвой зоне.

Снаряд в стволе был заряжен полчаса назад, когда ещё был жив прежний командир танка. Выстрел в тесноте башни ударил оглушительно громко. Снаряд пролетел над головой японцев и взорвался метрах в пятнадцати. Сразу же заработал пулемёт, опрокинув на спину солдата, которого ждала невеста. Он продолжал сжимать штык, умирая с оружием в руках.

Его товарищ, уходя от пуль, отшвырнул пакет. Шипели последние сантиметры бикфордова шнура, а солдат понял – его семье не станет легче, если он погибнет на этом раскалённом склоне, а тело растворится в чужой земле.

Оглушительно рванула самодельная бомба, танк преодолел склон. Лёша Чурюмов выцеливал орудийный окоп, где пряталась 75-миллиметровка. Экипаж слушался его беспрекословно. Лейтенант спас всех от смертников и твёрдо намеревался воевать.

Солдат, который не сумел взорвать русский танк, долго лежал в промоине. Единственным оружием оставался штык. Пробиться к своим он не мог, русские наступали. Но и сдаваться в плен казалось ему немыслимым.

Он подкараулил двоих раненых танкистов, бредущих вниз по склону, и бросился на них. Успел ударить одного штыком. Второй выхватил «Наган» и выстрелил несколько раз в упор. Затем помог встать товарищу, который отчаянно матерился, зажимая рану в боку.

– Это же надо. От снаряда спаслись, а тут штыком едва не пропороли.

– Дай гляну, чё там.

– Шкуру слегка продырявил. Пошли быстрее, – глянув на лежавшего вниз лицом солдата, танкист покачал головой. – Крепко япошки дерутся… до конца.