– Ладно, двести. Но времени уйдет не дюжина дней, а почти две.

– Хорошо, – кивнула я. – Меня устраивает.

– А раз устраивает, то чего встал?!

Я удивленно посмотрела.

– Раздевайся, болван! – рявкнул в своей манере гоблин. – Или думаешь, я без мерки работать буду?!

Я поджала губы, но послушно стащила с головы шлем, который карлик едва не пнул в дальний угол, расстегнула куртку, стащила через голову поцарапанную тиксой кольчугу. Перехватила еще один недовольный взгляд кузнеца, но не смутилась: моя фигура была затянута в прочный корсет из обернутой несколько раз вокруг тела ткани. Так, чтобы грудь не торчала по-боевому вперед, а была максимально стиснута и не выдавала меня округлыми формами. Быть разоблаченной я не боялась. Только слегка напряглась, когда мастер взялся за обмерку, и здорово насторожилась, когда, пощупав мои плечи (ну да, не Геракл я, не Геракл), странно усмехнулся. А потом взглянул на закрытое тканью лицо и как-то по-особому скривил губы.

Спасибо, что хоть ничего не сказал.

– Перемычки на наручах из обычной стали придется клепать, – сообщил он, закончив с размерами и избавив меня от необходимости задерживать дыхание. – Ремни тут старой выделки, крепятся так, как уже давно не делают. Лет двадцать им, не меньше, потому-то и прогнили. Наплечники ничего, сойдут, на груди и спине материл сохранен. Но вон те кольца я бы заменил – не подходят под новые ремни. А поскольку лишнего адарона у меня нет, то и… короче, вот так.

«Покажи ему клыки выверны», – неожиданно шепнул изнутри Ас.

Я запоздало вспомнила про кулек выдранных у Твари зубов и послушно поставила его перед кузнецом.

– Возможно, с ними будет лучше, уважаемый?

Кузнец недоверчиво поднял лохматые брови, но все же открыл завязки и снова удивился.

– Кхм… да ты полон сюрпризов, гость! Сперва адарон, теперь это… твои зубы?

– Нет. Выверны.

– Тьфу! Спрашиваю, сам добыл?!

– Конечно, – усмехнулась я. – Кто бы мне их подарил?

– Мм-м… это гораздо лучше, чем простая сталь. Если истереть и смешать два к одному… нет, лучше три к одному или даже… но две трети точно уйдет. Если не больше. Беру. С остальными что думаешь делать?

Я пожала плечами.

– Пока ничего.

– Продай мне, – хитро прищурившись, предложил господин Дарн. – Десять золотых с работы сниму.

«Соглашайся, – так же тихо посоветовал Ас. – Это – хорошее предложение. Кто знает истинную цену, тот поймет, что это более чем щедро».

Я тут же кивнула.

– Хорошо. Забирайте.

И вот тогда мастер впервые улыбнулся.

– С тобой приятно иметь дело, гость.

– Если еще добуду, возьмете на тех же условиях? – неожиданно спросила я. – Выверн тут много. Зубы даже от одной замучаешься при себе таскать. А вам, наверное, пригодятся?

– А то, – окончательно повеселел мастер. – Каждый зуб по лару идет. А главные и верхние – по три. Так что имей в виду, если вдруг большую забьешь: возьму все. Без торговли. Признаться, нечасто мне такие предложения делают.

– Договорились, – повеселела и я.

Отлично: теперь, если что, есть кому сбагрить это сокровище. Даже и думать больше не буду. Заодно поищу-ка больших выверн повнимательнее: такой источник дохода просто грех упускать. Особенно если Лин научится дышать холодом так, чтобы и большую примораживать за один раз. Ух, мы с ним тогда развернемся!

Кузнец снова хитро прищурился.

– Чему радуешься? Не хочешь добычу светить?

– Не хочу, – согласилась я, напоследок выкладывая перед ним два новых меча. Работы было немного: рукояти заново перетянуть, отчистить от грязи и ржи, да наточить заново. Сущие мелочи по сравнению с тем, сколько труда уйдет на броню. – У каждого свои секреты, а до моих и так много набирается охотников.

Мы с пониманием переглянулись, как старые заговорщики, а потом одновременно усмехнулись: что и говорить, у нас обоих были собственные тайны. И, разумеется, шкурные интересы. В том числе и от этой сделки. Так что кузнец от нее выиграет не меньше, чем я. А если сработаемся, то я теперь буду точно знать, куда обращаться.

– На примерку через три дня приедешь, – велел мне мастер на прощание. – Часть сделаю и сразу посмотрим. Если что убавить придется, тут же и убавлю. Заодно сапоги себе закажи новые – под эти наголенники твои не годятся.

– Спасибо, мастер, – благодарно кивнула я. – Так и сделаю.

– А плату потом отдашь. Когда закончим.

Я снова кивнула и, окончательно успокоившись за судьбу своего сокровища, ушла.

* * *

К вечеру мы снова были в Норе. И во второй уже раз за последние сутки удостоились непонятных до крайности взглядов от стражников на воротах. Правда, теперь у нас не пытались перед носом закрыть тяжелые створки, а, вежливо подождав, пропустили внутрь и только потом стали греметь засовами.

Вернувшись в трактир, я опять удивилась: никого, кроме меня, в обеденной зале не было. Уже третий день подряд. А время-то к ночи. Самое то – прийти и пропустить кружечку эля за долгим разговором.

– Берон, а почему у тебя опять пусто? – спросила я, едва в зале появился хозяин.

Трактирщик почему-то насупился и, поставив на стол полную до краев миску, поспешно отвернулся.

– Берон, вернись, – в моем голосе прорезались властные нотки. – Сядь и ответь на мой вопрос.

Он удрученно вздохнул, однако все же послушался и, опустив взгляд, присел на краешек лавки.

– Ну? – нахмурилась я. – Я тут уже третий день, но за это время у вас не появилось ни одного постояльца. И желающих попробовать вашу стряпню что-то не больно много. Что не так? Почему люди избегают сюда заходить?

– Так это… не нравится, наверное, что-то, – промямлил Берон.

Я нахмурилась еще сильнее и отодвинула горячую кашу.

– Подробнее. Что, почему и как вышло, что ты живешь почти в центре города, а народ сюда даже не заглядывает?

– Домовой у нас шалит, – неохотно признался хозяин. – С год как уже житья не дает. Постояльцев пугает, посуду бьет, еду портит. Как приедет кто, так и начинается. То завоет среди ночи, то одежду погрызет, то одеяло намочит. Пока мы вдвоем, все тихо. Но как только гости… все. Никакого сладу нету.

– А что ж не приструнишь тогда?

– Да как его приструнишь? Он же не живой – дух только. И не нежить, к тому же, так что ни один рейзер не поможет. Да и в наследство он нам достался, от моих отца с матерью, вот и не выгоняю. Но и дела вести не дает. Сам видишь – пусто у нас. Едва ли раз в день кто заглянет.

– Не понял, – озадачилась я. – А почему я до сих пор этого не почувствовал? Почему мне никто одеяло не испортил и в суп не наплевал… или все-таки успел?