Мне это тоже показалось в высшей степени странным. Мало того что Павлов, оказывается, проходил обследование вовсе не в клинике «Асклепий», а в муниципальной больнице, так еще и эта причуда с получением сведений заказным письмом.

И где же это письмо сейчас? Получил ли его Павлов?

Сплошные вопросы и ни одного ответа.

Понимая, что больше никаких разъяснений у упрямого доктора мне получить не удастся, я попрощалась и вышла из кабинета. К явному облегчению и даже радости Сергея Эдуардовича.

Оказавшись в машине, я принялась звонить следователю Волкову.

— Слушаю. — Голос Олега Романовича прозвучал довольно кисло.

Ничего хорошего от общения со мной он явно не ожидал.

— Добрый день, Олег Романович! — бодро поприветствовала я своего почти коллегу. — У меня появились новые важные сведения по делу об убийстве Павлова, — отрапортовала я скороговоркой. — Мне необходимо ими с вами поделиться. Желательно прямо сейчас.

— Ну что ж, делитесь, — отозвался Волков с издевательским спокойствием.

— Олег Романович, — мне стоило немалых усилий сохранить вежливый тон, — я бы хотела встретиться с вами лично.

— Хорошо, жду вас через час в своем кабинете, — сухо отозвался Волков, видимо, сообразив, что так просто ему от меня не отвязаться.

Я мысленно поблагодарила Кирьянова за то, что он открывает мне многие двери и тем самым способствует продвижению расследования. Между прочим, общественно полезного.

И с чего бы этот недалекий, хотя и довольно скользкий Волков вздумал на меня дуться? Ведь по большому счету я ему даже не конкурент, скорее уж, рабочая лошадка.

Да, я получу за свои хлопоты гонорар, но все лавры за очередное быстро раскрытое преступление достанутся официальному следствию, на эту награду я не претендую…

В назначенное время я уже сидела напротив следователя Волкова, и тот старательно буравил меня неприязненным взглядом.

— Олег Романович, — заговорила я, добросовестно стараясь изображать дружелюбие, — я хотела бы уточнить, есть ли в материалах следствия данные о медицинском обследовании Павлова Андрея Анатольевича? В прошлый раз я ничего подобного не обнаружила, но, возможно, эти сведения появились позже. Вы не могли бы еще раз показать мне документы?

В глазах Волкова на долю секунды появилось недоумение, однако он тотчас же принял непроницаемый вид, язвительно поджав губы.

— Уважаемая Татьяна Александровна, — заговорил следователь с преувеличенной любезностью, — насколько я уяснил из нашей с вами беседы по телефону, это именно вы собирались сообщить мне какие-то важные сведения по делу об убийстве. И что же я сейчас слышу? Вместо того чтобы предоставить важную для следствия информацию, вы, наоборот, требуете, чтобы я вновь ознакомил вас с материалами дела. Простите, но это уже ни в какие ворота…

Следователь картинно развел руками, словно приглашая меня оценить всю абсурдность ситуации.

— Олег Романович, — терпеливо начала я, — у меня действительно появились новые сведения, и касаются они именно обследования Павлова по поводу серьезного заболевания. Вот почему я и спросила у вас, располагает ли официальное следствие этими данными. Если да, то я не стала бы отнимать у вас время.

— Серьезного заболевания? — Волков недоверчиво посмотрел на меня. — Ничего подобного в материалах следствия нет, да и свидетели по делу не упоминали о его болезни. Ну жена-то должна была знать, что ее муж опасно болен. А кстати, чем именно?

— У Андрея Павлова был диагностирован неоперабельный рак желудка, — сообщила я слегка растерявшемуся следователю.

— Даже так… — Тот задумчиво посмотрел на меня, затем внезапно оживился: — Что ж, это лишний раз подтверждает, что никому из родственников Павлова не было смысла сводить с ним счеты. Вот почему он решил составить завещание… Значит, его жена точно ни при чем.

— А разве вы ее подозревали? — с деланым удивлением поинтересовалась я.

Следователь быстро взглянул на меня.

— Подозревать приходится всех и каждого, кому хоть сколько-нибудь выгодна смерть потерпевшего, — осторожно произнес он. — Вот только не пойму, чем вас не устраивает основная версия следствия: главный подозреваемый пойман с поличным на месте преступления…

— Не преувеличивайте, — резко перебила я Волкова. — У вас нет никаких прямых доказательств, что в Павлова стрелял именно Виталий Суриков.

— Ну а кто же еще, уважаемая Татьяна Александровна! — возразил Волков с наигранным благодушием. — И то, что вы сейчас сообщили, только подтверждает его вину. Уж Сурикову-то Павлов наверняка не докладывал о своем заболевании, и тот, не зная, что его враг и без того дышит на ладан, взял да и застрелил его как преграду на пути к большим деньгам. Все просто и ясно, чего же вам еще?

Вот те раз! Выходит, своими попытками вытащить возлюбленного Насти из передряги я еще вернее загоняю его в ловушку.

Мне стоило немалых усилий внешне спокойно отреагировать на тираду Волкова.

Взять хотя бы то, что Павлов, узнав о серьезном недуге, вполне мог бы побороться за свою жизнь. Известно немало случаев, когда пациенту с подобным диагнозом удавалось победить болезнь и прожить еще многие годы. Так что Волкову не следовало быть столь категоричным в своей оценке ситуации.

— Разве Виталий Суриков уже сознался в совершенном преступлении? — спросила я, напустив на себя максимально наивный вид, граничащий с олигофренией.

Мне ли не знать, что стоит Виталию сделать подобное заявление, как дело моментально будет передано в суд.

— Нет, пока не сделал. — Следователь досадливо поморщился. — Хотя, казалось бы, давно должен был понять, что для него это лучший выход.

— Чем же? — продолжала я разыгрывать наивность.

— Как это чем?! — возмущенно спросил Волков, поражаясь моей непонятливости. — Во-первых, чистосердечное признание…

«Знаем-знаем», — мысленно усмехнулась я.

— Ну и кроме того, — продолжал развивать преимущества чистосердечного признания Волков, — грамотный адвокат запросто может помочь ему грамотно выстроить поведение, там, самооборона или даже несчастный случай. Предположим, погибший с Суриковым действительно дрались, вырывая друг у друга оружие, и тут внезапно прозвучал роковой выстрел, уложивший Павлова наповал. Да вы и сами прекрасно понимаете, что непредумышленное убийство — это все же не убийство по корыстным мотивам с отягчающими обстоятельствами.

Из всего вышесказанного я уяснила, что подследственного наверняка уже не первый день склоняют к подобной сделке.

Волков замолчал и выжидательно посмотрел на меня, однако подпевать ему я не собиралась.

— Олег Романович, у меня к вам просьба, — заговорила я деловым тоном человека, который ценит свое и чужое время.

— Я весь внимание, — язвительно отозвался Волков, явно разочарованный тем, что я не пришла в восторг от его гениальной идеи о чистосердечном раскаянии.