при воспроизведении пяти строк одной и той же «цитаты» писатель с легкостью допустил четыре разночтения. Изменения слов вроде бы незначительны, трансформации нереволюционны, но они все-таки есть, это факт. Чтобы кому-то не показалось, что речь идет о случайности, приведем еще пример из сравнения тех же архивных текстов. Ближе к концу статьи (статей) М. Горький ссылается на старую публикацию Владимира Соловьева по сходной – тоже о засухе, – тематике, и в одном случае эта публикация названа «Гроза с Востока», а в другом – «Враг с Востока» 7. Близко, похоже, но не одно и то же. Словом, мы убеждаемся, что цитировал М. Горький весьма своеобразно, с регулярным внесением следов своего присутствия в чужие тексты. Об этой творческой особенности давно, надо сказать, ведомо горьковедам. Ну а нам эта довольно рутинная текстология понадобилась для того, чтобы самостоятельным трудом получить возможность утверждать: да, в специфическом прочтении М. Горького трансформация «Дополнения к „Диалектике мифа“» (название утраченной работы Л.Ф. Лосева) в «Дополнение к диалектике мира» – через снятие внутренних кавычек и искажение одного слова, – выглядит вполне закономерной.

Впрочем, для случая статьи «О борьбе с природой» закономерны и типичны не только какие-то внешние особенности авторской работы с текстом. Статья характерна для М. Горького (точнее, для М. Горького 30-х годов) и содержательна, прежде всего в его откровенном выражении враждебного отношения к интеллектуалам. «О борьбе с природой» размещается в длинном ряду себе подобных публицистических выступлений, полных издевательств и открытой ненависти, адресуемых так называемым умникам. Зачерпнём немного и из этого кладезя. Вот характерная дефиниция интеллигента, которая обнаруживается в уже упомянутой публикации «Об анекдотах и еще кое о чем» (1931): «По характеру своему они – в большинстве своем жулики, но по убеждениям гуманисты» 8. Из статьи «Ответ интеллигенту» (тоже 1931 год) можно еще узнать, что «индивидуализм интеллигента XIX – XX вв. отличается от индивидуализма крестьянина не по существу, а только по формам выражения; он более цветист, глаже отшлифован, но так же зоологичен, так же слеп» 9. Да, и крестьянство М. Горький тоже весьма не жаловал. Но не будем терять нить нашего поиска и отвлекаться на развернутые комментарии. Заметим только (к этой теме еще предстоит вернуться), что для М. Горького «борьба с природой» естественно предполагала и подавление «звериных инстинктов» как интеллигента, так и крестьянина. И еще обращает на себя внимание узнаваемый мотив слепоты – вспомним, как сказано о Лосеве: «это удар не только сумасшедшего, но и слепого». Много поучительного дает и статья «Об умниках» (1930). Ее окончательную версию можно отыскать в любом Собрании сочинений автора, к каковому мы и отошлем заинтересованных читателей, чтобы опять-таки слишком не отвлекаться. В наш же сюжет точно укладывается чтение машинописи этой статьи, что хранится в Архиве Горького за шифром ПСГ 5-1-1. Вернее, обратимся к той заключительной части рассуждения об «умниках», которая по каким-то соображениям не попала в публикацию (абзац зачеркнут синим карандашом), однако покажется нам весьма знакомой:

«Надо ли вспоминать о людях, которые исчезают из жизни медленнее, чем следовало бы им исчезать? Надобно, ибо они, разлагаясь, создают гнилостную атмосферу, способную отравлять не только людей молодых и честных, но невнимательно относящихся к действительности и слишком чувствительных к ее бесцеремонным щипкам и толчкам» 10.

Строчки зачеркнуты, а мысль не пропала, как мы теперь знаем, она сгодилась в статье «О борьбе с природой» как раз для клеймения одного из «умников».

По правде говоря, совсем и не обязательно было заниматься изысканиями в машинописи этой работы каких-то непосредственных следов «руки Горького». И без того ясно, что «нюансы» статьи декабря 1931 года – не эпизод, не случай и не временное (к примеру, на момент чтения выдержек из какой-то «рукописной копии») помрачение. Такова была, увы, публицистика М. Горького 1930-х годов вообще, М. Горького – автора формулы «если враг не сдается, то его уничтожают» и апологета принудительной «перековки» непокорных «масс» в специализированных учреждениях ОГПУ.

С упоминанием ОГПУ мы переходим к следующему этапу наших разысканий вокруг статьи «О борьбе с природой». Здесь надо сказать, что вскоре после похода в Архив Горького своим чередом появилась возможность изучить «Следственное дело» А.Ф. Лосева 11 из Центрального архива ФСБ РФ. Этот многотомный документ содержит немало бесценных материалов, дающих новые штрихи к истории трагического (а по судьбам отдельных личностей судя – и героического) периода жизни нашего Отечества, и за многими подробностями и фактами «дела» мы можем отослать читателя к недавно опубликованной в серии «Жизнь замечательных людей» книге А.А. Тахо-Годи «Лосев». А для нашего небольшого и частного исследования истории статьи М. Горького важен такой факт: в «деле» содержится весьма обширный, с грифом «сов. секретно» на титуле, «Материал о рукописи Лосева А.Ф. „ДОПОЛНЕНИЯ К ДИАЛЕКТИКЕ МИФА“» (мы передаем название «Дополнения», вернее, «Дополнений» 12 строго по тексту первоисточника), его в июне 1930 года составила – воспроизведем еще и неудобочитаемый титул – «помощник начальника ИНФО ОГПУ» Герасимова (инициалы не указаны). Текст занимает 25 машинописных страниц и содержит большое количество цитат (или, скажем осторожнее и точнее, изложений) из канувшего в Лету «Дополнения». Само собой напрашивается вопрос, имеются ли в этом «Материале» те строчки, что уже известны нам по статье «О борьбе с природой». Ответ: имеются, но не все и не точно такие, какие вышли из-под пера М. Горького. В частности, в справке-реферате Герасимовой однозначно говорится о «рукописи», а не о «рукописной копии нелегальной брошюры» (согласитесь, что это далеко не одно и то же, тем более для ОГПУ), нет здесь и пассажа о православии и святой Руси. Зато строчки о «красивеньком, нечего сказать, народе» присутствуют, и мы воспроизведем их с необходимой подробностью – они отыскиваются в том разделе «Материала», где излагаются взгляды А.Ф. Лосева на историю человеческого общества начиная с «античного рабовладельчества». Последнее рассматривается как естественный строй, читаем в реферате, «равно желательный и необходимый для господ и рабов». О свободной части этого «рабовладельчества» автор «Дополнения», по Герасимовой, пишет следующее: «Общество делится на два класса. Платон называет первый класс философами, второй – ремесленниками и земледельцами, то есть ПО НАШЕМУ, РАБОЧИМИ И КРЕСТЬЯНАМИ [так в оригинале. – В.Т.]. Философы – созерцатели идей, рабоче-крестьянская масса – послушная исполнительница философских созерцаний. <…> Философы и монахи – прекрасны, свободны, идеальны, мудры. Рабочие и крестьяне – безобразны, рабы по душе и сознанию, обыденно-скучны, подлы, глупы. Философы и монахи – тонки, глубоки, высоки; им свойственно духовное