— Добрый день!

… Молчание…

— Добрый день, уважаемые!

— М-м-м-м? — отозвался кто-то неопределённый.

— Где мне здесь письмоводителя найти?

— Почто?.. — Красноштанный книголюб поднял усатое лицо и заинтересованно взглянул на меня.

— Нужен, раз спрашиваю. Иностранец я…

— Оно и видно. Купец, что ли?

— Нет, мастер-кулинар. Хочу вот в Жатеце своё заведение открыть.

— Не знаю никаких кулинаров. Не водятся они у нас… Ступай-ка отсюда прочь.

— Прости, уважаемый, но мне всё же крайне необходимо повидать письмоводителя…

— Ну, смотри: вон они — трудятся… Повидал всех троих, да и ступай… Читать мешаешь!

"Так… Похоже, мне тут не рады. Мол, припёрся какой-то, отвлекает… Добро же, раз такое дело — то и мы пойдём другим путём, как говаривал некогда юный Ильич…"

— Хорошо. Я пойду. Только скажите, кому деньги отдавать?

Скрипящий шорох перьев по выделанной коже мгновенно стих и в тусклом освещении комнатки я, наконец, увидел лица местных "офисных работников", допрежь склонённых в трудовом порыве. Все трое немолоды, самому "юному" — за тридцать пять точно перевалило. Усатый книгочей выглядит моложе всех. Странно, отчего он так хамовато себя ведёт при старших товарищах. Хотя… Кто его знает, что тут за порядки. В чужой монастырь, как говорится, со своим уставом внутренней службы лезть не стоит.

— Какие-такие деньги? У нас взятки запрещены и кара за неправедное получение денег — неминуема!

— О взятках никто не говорит. Примите пошлину за пребывание моё в городе. Да и цеховое свидетельство предъявить хотел…

Усатый встал с сундука и приблизился.

— Ну до чего ж ты настырный, мастер-кулинар… Как хоть звать тебя?

— Макс Белов из Штальбурга!

— А разве ты не оплатил въездных денег в городских воротах, а, Макс Белов из Штальбурга?

— Оплатил, уважаемый…

— Пан Чепак меня зовут. Пан Прокоп Чепак из Вижиц.

— Счастлив познакомиться, уважаемый пан Чепак из Вижиц!

— Так коли ты за вход в город уже оплатил, то чего же ради тебе приспичило снова тащиться с тем же делом уже сюда?

— Так господин стражник вчера велел. "Иди, — говорит, — и пусть письмоводитель твои документы поглядит. Дескать, ежели решит, что всё в порядке — так можно и деньги готовить, чтобы с цехом дело решить да своё заведение в городе и открыть".

— Вчера, говоришь?

Ну-ка, Йиржик, погляди, есть во вчерашних воротных записях что-нибудь про этого молодца?

Стоявший за конторкой слева "писарь" суетливо кинулся к одному из сундуков, с помощью деревянного ключа, более напоминающего сучковатую отмычку, отпер встроенный замок (судя по отсутствию характерного лязга — тоже деревянный) и вытащил длинную деревянную дощечку.

— … Один момент, пан Прокоп! Где же тут… А, вот!

"Макс Белов из Штальбурга. Круинал. Прибыл по делам ремесленным. Росту высокого, волос рус, брада растёт плохо или брит давно, глас громок, изъянов видимых не обнаружено, речи людской не ведает, речет по-германски. Запрещённого оружия и товаров не имеет. Пошлину воротную уплатил сполна. Где же жительство во граде иметь будет — того не сказал, однако же прибыл вкупе с отцом-вифлиофиком братства Святого Бенедикта".

— Ну что ж, Макс из Штальбурга, похоже, и вправду ты вчера прибыл в наш град богоспасаемый. Что же тебя привело и чего ты хочешь?

"Сказать бы тебе, пан, правду: мол, сам не знаю, что привело — копал-копал себе спокойно пулемётную точку, да вдруг с бухты-барахты в вашей, блин, Богемии очутился! И не хочу ничего больше, чем вернуться из этого Средневековья в своё время цивилизации и технического прогресса! Вот бы челюсть у тебя отпала-то… Впрочем, не стоит так народ эпатировать: ещё за колдуна посчитают, а здесь, как помнится, таких принимают излишне тепло: в костёр сунут — и пишите письма мелким почерком из Ада для сравнения где жарче… Да и если вдуматься — так ли уж сильно хочется мне в свой урбанизированный мир?".

— История моя, уважаемый пан Чепак, проста и обычна для младшего сына из семьи мастера города Штальбурга…

… Повествование о моём происхождении, путешествии "от Штальбурга до Жатеца" и "штальбургских порядках" заняло довольно много времени. В мире, где нет ни Интернета, ни телевидения, ни даже газет, книги переписываются от руки тиражом "в год кучка, в кучке — штучка", информационный вакуум даёт себя знать весьма и весьма заметно. Новости здесь привозят либо гонцы, либо купцы, либо воины и странствующие монахи вкупе со странствующими же подмастерьями. Разумеется, смешно говорить о какой-либо оперативности или о беспристрастности в распространении информации. Так что мой рассказ о природе и народах, населяющих просторы от Чехии до Забайкалья стал весьма познавательным повествованием для "офисных работников" жатецкой ратуши. Первоначальное их равнодушие рассеялось, как утренний туман, а оказавшийся городским канцлером пан Прокоп Чепак из Вижиц лично соизволил ознакомиться с моим цеховым свидетельством и выписал пергаментный ярлык со свинцовой подвесной печатью, что мастер Белов — то бишь я — является не каким-то шаромыжником, а вполне почтенным ремесленником и имеет право на проживание в черте города Жатец в течение одного года и одного дня. Правда, за оформление этого "тугамента" пришлось пожертвовать тремя серебряными монетами, перешедшими в фонд помощи нуждающимся писарям и китайской одноразовой зажигалкой, ставшей собственностью пана Прокопа.

В итоге, когда мы со Зденеком, после всех перипетий, подходили к калитке монастыря Святого Бенедикта, заходящее солнце уже касалось нижним краем флюгеров и шпилей городских домов.

По дороге мне, наконец, удалось разговориться с моим юным помощником и уже через десяток минут коротенькая биография Зденко Костека оказалась изложенной не хуже, чем в каком-нибудь отделе кадров.

Понятное дело, что не от нечего делать хлопец крутился возле базара, предлагая свою не безвозмездную помощь то в качестве носильщика покупок, то в качестве рассыльного. Отец его, плотник-подмастерье Ян Костек, три года тому назад был угнан монголами вместе с другими работниками, которым выпал жребий стать "десятыми" при очередном сборе дани баскаками. Серебра для откупа у бедняка не хватило, мастер же его отказался одолжить столь большую сумму. Впрочем, мастера никто не осуждал: дела у цеха Святого Йозефа, который, как известно, покровительствует всем работникам пилы и стамески, в тот год шли не блестяще. Разрешение от Дондоксамбу-нойона возводить стену вокруг города было получено князем лишь год спустя, а до того плотники и столяры перебивались продажей мелкого щепного товара, от случая к случаю подряжаясь на мелкий ремонт. По дошедшим позднее сведениям, Яну ещё относительно "повезло": отправленный в хашар, он, благодаря своему мастерству, не был поставлен в пехотный десяток-арбан, а изготавливал и обслуживал осадные пороки, иначе называемые "манджаник". К сожалению, такую добрую весть из Бургундии семье удалось получить лишь однажды, принёс её отпущенный из войска из-за увечья сосед-медник, который, впрочем, с тех пор был вынужден сменить профессию и стать глиномесом-подсобником на стройках. Оно и понятно: ежели перерублены мышцы и сухожилия правой руки, а бок перекошен ударом глевии, то о кропотливой работе с металлом приходится забыть…