— Джеймс, вы и в самом деле думаете, что я принимаю это решение экспромтом? После того как мы с Ее Величеством так познавательно побеседовали, ваш визит был предсказуем. Равно как и ваше предложение. Я оценил и вашу позицию, и вашу силу. Что же, Nullum periculum sine periculo vincitur (He бывает риска без риска).

— Жаль, Уинстон, очень жаль. Noli consulere ira (Нельзя следовать внушению гнева). Впрочем, таков ваш выбор, и я не в силах, да и не намерен его оспаривать.

Эттли резким движением встал, провернул в пальцах трость, на этот раз резко, энергично, подобно шпаге.

— Прощайте.

— До встречи, мистер Эттли, до встречи. А сейчас мне пора на собрание «Доверенных советников Ее Величества».

— Собрание? — Эттли замер в пол-оборота, вопросительно подняв бровь. — Доверенных советников? Я первый раз слышу о подобном.

— Услышите, — обнадежил Черчилль. — Позвольте, я покажу вам путь к выходу.

— Не сомневаюсь… Что до пути — не трудитесь. Я помню дорогу.

И когда посол уже заносил ногу над порогом, Черчилль негромко спросил:

— Джеймс, а вы уже позаботились о своем включении в «Протокол»?

Эттли на мгновение запнулся, замер, крепко сжав трость побелевшими от напряжения пальцами.

— Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, — холодно, церемонно сказал он, не оборачиваясь.

И так же, не оборачиваясь, вышел.

* * *

— Ну что же, товарищи, время приступать.

Они собрались снова, все шестеро, как обычно, когда крайне важный вопрос требовал деятельного и серьезного, но сугубо приватного обсуждения. Неискушенные говорили и писали о «кабинетах Кремля», но лишь немногие посвященные знали, что сердце и мозг СССР находятся здесь — на даче Сталина, в скромной комнате с окном во всю стену, где не было ничего, кроме круглого стола и девяти стульев. Впрочем, они никогда не были заняты полностью.

— Приступим… — повторил Сталин. Вопреки своей знаменитой привычке ходить и курить во время серьезной беседы, он сидел, а трубка осталась в другой комнате.

Генеральный Секретарь оглядел присутствующих.

— Кто выскажется первым?

Молотов негромко кашлянул, прикрывая рот кулаком.

— Что скажет знаток буржуинских дел? — спросил Сталин.

По лицам присутствующих прошла серия легких усмешек, скользнула и пропала.

— Товарищи, как нарком иностранных дел, я отвечаю за достаточно строгий и определенный участок работы, — хорошо поставленным голосом начал Молотов. — Я не могу давать экономические оценки. И военные. Поэтому освещу вопрос с точки зрения внешних сношений. Прежде чем принимать подобные решения, нужно обязательно переговорить с американцами. Этим сейчас занимается товарищ Василевский. Если американцы бросят на чашу весов свою силу, мы не справимся.

— Они могут? — спросил Сталин.

— Могут. Технически. Практически сейчас в Североамериканских Штатах две группировки, два блока. Изоляционисты и экспансионисты. Пока победа за изоляционистами, но их противники достаточно сильны. Василевский переговорит с Ходсоном и провентилирует этот вопрос, то есть насколько мы можем ожидать нейтралитета американцев. То есть, по сути, сможет ли Ходсон и его партия удержать в узде авантюристов и захотят ли они это делать. Достаточно ли ценны наши экономические договоренности и сотрудничество для того, чтобы пойти на внутренние американские противоречия и обострение. До их ответа нельзя принимать решения.

— Хорошо… Ваша позиция нам понятна… — задумчиво сказал Сталин. — А что скажет разведка?

— Разведка полагает, товарищи, что дела англичан не смертельны, но плохи, — хорошо поставленным голосом, но с явным кавказским акцентом заговорил Берия. — Их сила была во флоте, системе договоренностей и зависимостей от них некоторых европейских держав и в прекрасном техническом оснащении. Сейчас все изменилось. Флот остается за ними. Континентальная система безопасности разрушена. И совсем плохо с армией. Людские потери у них достаточно невелики, но с эвакуацией они потеряли почти всю технику, эти потери трудновосполнимы. В целом следует ожидать, что после некоторой передышки Англия способна повторно выставить сухопутную армию до двух с половиной миллионов человек. До тридцати моторизованных дивизий, не менее двадцати бронетанковых дивизий, объединенных в семь-десять корпусов. Примерно такие планы и возможности у них, по нашим данным. Это много, но это по людям, транспорту и структурам управления. По боевой технике им понадобится не менее трех лет, чтобы довести все это до штатной численности. Не менее, скорее всего, лет пять.

— А если не доводить до штатной? — поинтересовался Сталин.

— Если не до штатной, то нужна хотя бы половинная комплектация, чтобы все это представляло умеренную боевую ценность. Два года, если и меньше, то не намного. И цена будет высокой.

— Насколько?

— То же, что у них сейчас, но намного хуже. Карточки, включая одежду и бытовые мелочи. Транспорт только общественный. Трехсменные работы. Точный доклад сейчас готовится, в сотрудничестве с военными, — кивок в сторону Шапошникова, — и производственниками, — кивок в сторону Великанова, — но первичные прикидки есть уже сейчас, — пухлая ладонь Берии шлепнула по папке, лежащей перед ним.

— Мы обязательно ознакомимся с этими данными, — сказал Сталин, — и с этими, и с более полными, которые вы нам предоставите…

— Завтра к вечеру, товарищ Сталин.

— Какие возможности народных волнений в Англии? Каково отношение английского народа к самоубийственной политике правительства?

Берия чуть пустил взгляд. Теперь его голос утратил толику уверенности.

— К сожалению, маловероятна. Сейчас, во всяком случае. У них есть горечь поражения, обида на кабинет правительства. Но массовых выступлений и волнений ожидать пока не приходится. Более вероятна возможность волнений и каких-либо переворотов в истеблишменте. Нам точно известно, что против Черчилля объединилась могущественная группа, преимущественно связанных с Америкой бизнесменов и политиков. Но пока Черчилль стоит более-менее прочно. Сейчас он намерен начать реорганизацию системы государственного управления Метрополией. Пользуясь передышкой. В том числе и большую военную реформацию. Так что пока на серьезные волнения в Англии надеяться не стоит, к сожалению. Мы деятельно работаем в направлении Ирландии и Шотландии, поддерживая народно-освободительные движения в угнетенных регионах империи, но это дело не простое и не быстрое.

— Каково в целом ваше мнение по предложению?

— В целом… за. Я думаю, мы можем рискнуть.

— Хорошо… Это хорошо. Товарищ Маленков?

— Категорически против, — сказал, как отрезал, глава советского правительства. — Англичан действительно мало, менее шестидесяти миллионов. Нас с Германией как минимум в четыре раза раз больше, а с Европой будет и того больше. Но у англичан одна из самых передовых экономик мира. И они будут сражаться за свой дом. Английская армия показала достаточно высокие военные качества вдали от дома. Тем больше проблем будет, когда… если мы пойдем на приступ их домов. Для того чтобы осуществить такой… проект, нам придется завязывать пояса очень сильно. Выносить часть военного производства в Европу. Понижать уровень жизни собственных граждан и оккупированной европейской зоны. А там и так не очень спокойно. Это чревато. Я думаю, это провокация Черчилля.