Я на себе ощутил, насколько труден подъем на гору Минобу. Вся моя инертность поднялась против меня, проснулись сомнения. Но мы совершали этот подъем с молитвой, шли вместе – и это поддерживало нас. Всем сомнениям ответ – вера, которая может творить чудеса. Я задыхался, но «взять» вершину был обязан. Такая ситуация, когда отступление невозможно, и есть ситуация веры… Ты один на один с крутизной – и это все, что есть сейчас, весь мир с его проблемами сошелся в одной точке абсолютного сейчас, нет ничего, кроме необходимости преодолеть препятствия.

На вершине до сих пор растут два дерева, семьсот лет назад посаженные Нитирэном в память о родителях. Там мы провели церемонию в еще одном храме, посвященном Нитирэну и шести его главным ученикам.

На горе Минобу Нитирэн стал жить, отказавшись от роскошных апартаментов в Камакуре, предложенных ему сёгунатом, который простил его после того, как сбылось пророчество Нитирэна об угрозе вторжения внешнего врага, если народ страны забывает о почтении к Лотосовой сутре: Чингисхан действительно объявил Японии войну[56].

Жилось на Минобу нелегко. Нитирэна спасали только подношения едой, которые делали его последователи.

Немного пониже храма – могила с прахом матери Нитидацу Фудзии. Здесь мы остановились, и Тэрасава-сэнсэй рассказал, с какими мыслями его учитель начал отсюда свою первую поездку в Индию. Она стала реализацией пророчества Нитирэна о возвращении Дхармы Будды на родину (с Востока на Запад), однако мысли преподобного Нитидацу Фудзии вначале были совсем о другом. В это время Гитлер пришел к власти. За бедами, обрушившимися на многие страны, Нитидацу Фудзии чувствовал ответственным себя: он оказался бессилен остановить мировое зло. Он ехал принести покаяние и, если понадобится, сделать подношение своей жизнью – последним, что у него было. Поездка с такой целью в результате смогла стать реализацией пророчества Нитирэна.

Вниз мы спустились на фуникулере. На ночлег остановились в частном отеле одного миллионера – большого друга ордена Ниппондзан Мёходзи и лично Тэрасавы-сэнсэя. Это он изобрел платную пропускную систему для автомобилистов при въезде в каждый японский город, благодаря которой и накопил миллионы. Ночь в отеле нам предоставили как подношение.

Огромный, совершенно пустой дом. Везде можно свободно ходить, даже по кухне, ломящейся от всяких продуктов. После напряженного дня некоторые из нас не удерживаются от соблазна напиться здешнего вина. Кого-то приходится нести до номера на руках, вчетвером… Менеджер отеля понимающе кивает и смеется. Отель сейчас пуст, так как он предназначен для приезжающих в другой сезон на отдых студентов, точнее, студенток педагогического колледжа. Хорошо, что юные японки не видели всего этого русского безобразия…

31 октября 1994 г. К сожалению, гора Фудзи все время скрыта облаками. Но зато мы видели восемь ключей, бьющих у ее подножия. Они наполнены диковинными рыбами. Один источник называется Кипящий. К сожалению, после недавнего извержения вулкана он уже не бурлит.

В магазине возле источников можно бесплатно пробовать продукты. Мы успеваем наесться.

Едем в храм Готемба, к одной из самых красивых ступ ордена, сравнимой только с Пагодой Мира в английском городе Милтон Кинсе.

Монахов в храме не оказалось, церемонию проводили миряне. Среди них – жена основателя этого храма, которого здесь очень чтут, даже сделали его статую.

Утомленные долгой дорогой по хайвэю, мы остановились на ночлег у старшего брата Тэрасавы в Цу. Некогда марксист, сейчас он занимается социальным обеспечением. Нас встречали хозяин дома, его жена и 16-летний сын-школьник. Угощали русскими блюдами. В доме есть алтарь, и мне показалось, что из всех виденных мной родственников Сэнсэя старший брат относится к вере наиболее серьезно. За ужином он сказал, что уважает выбор своего брата и просит нас позволить Учителю «быть королем».

1 ноября 1994 г. Симода-сан повез нас на машине в Нару, к храму Тосё-дайдзи. Когда мы первый раз были здесь, то не попали в сам храм, опоздали, он был уже закрыт. Мы тогда провели церемонию во дворе. Было темно. Не заметили, как кто-то снаружи запер ворота, и чтобы выбраться, пришлось перелезать через забор с колючей проволокой (я тогда чуть не порвал кимоно).

Любопытно, что когда-то у Тэрасавы-сэнсэя с этим храмом не ладились отношения. (А семьсот лет назад монахи Тосё-дайдзи вообще хотели убить Нитирэна.) Андо-сёнин – главный ученик настоятеля – при первой встрече с Сэнсэем прогнал его со словами: «Нам не о чем разговаривать». Но постепенно, благодаря Нитидацу Фудзии, подружившемуся с настоятелем, отношения их изменились до такой степени, что Андо-сёнин даже передал Сэнсэю шариру для Пагоды Мира, которую тот построил в Англии.

В этот раз нам удалось попасть в храм, и мы познакомились с Андо-сёнином. Он и сейчас выглядит сурово. Но Сэнсэй сказал: «Он только с виду бирюк, а в душе очень добрый». Тэрасава-сэнсэй подарил ему ту самую редкую книгу о китайских монастырях, что за большие деньги купил-таки в Китае, очень пригодившуюся в нашем путешествии по Поднебесной.

В этом монастыре находится лучшая статуя буддийского монаха Гандзина. Не всякому открыт доступ к ней. Сэнсэй в свое время был удостоен чести видеть саму статую, а мы – только ее фотографии… По его словам, она излучает особую энергию.

Монахи Тосё-дайдзи до сих пор соблюдают строгие правила хинаянской Винаи, завезенные Гандзином из Китая. Например, еда – один раз в день до полудня. Поэтому, наверно, их сейчас совсем мало…

4 ноября 1994 г. После пышной многонациональной церемонии открытия Ступы Мира в Тоёхаши мы оказались в Киото, чтобы встретиться с Харисавой-сёнином, монахом школы Тэндай, другом Тэрасавы-сэнсэя. Его храм расположен у подножия горы Хиэй, прославленной монастырями многих школ, в которых монахи по сей день совершают тяжелые практики.

Школа Тэндай ведет линию преемственности от китайского мастера Тяньтая, чьим японским перерожденцем, напомню, считается мастер Сайтё, основавший ее здесь в VIII веке. Однако впоследствии, еще при его жизни, к чистому почитанию Лотосовой сутры в этой школе добавилось много ненужной эзотерики и магии. Сайтё пошел на это ради близости к императору, любившему всякую мистику; таким образом он добился того, что школа Тэндай стала государственной церковью. Однако, как говорится, кесарю кесарево, и вскоре обычный народ перестал понимать монахов, ставших, по сути, чиновниками, да еще и говорящими на птичьем, книжном языке. В итоге люди отвернулись от Лотосовой сутры и стали массово исповедовать простой и понятный амидаизм, не требовавший от них ничего кроме восхваления имени Будды Амиды: «Нама Амида Бо». Нитирэн в XIII веке очистил Лотосовую сутру от всякой запутанной мистики и заявил, что для ее почитания тоже достаточно только восхвалять ее имя: «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё». Амидаисты почувствовали конкурента и потому особенно возненавидели Нитирэна. А он всего лишь восстановил истинный объект почитания, правильность которого не была опровергнута ни в одном честном споре.