Толчок. Такой острый и тягучий, что воздух вылетает из легких со свистом, а внизу сладкой раскаленной патокой растекается удовольствие. На глаза наворачиваются слезы, ощущений так много, что нет сил сдержать хриплые всхлипы, а ногти впиваются в плечи Халлтора, оставляя на смуглой коже полоски, словно красные атласные ленты.

Волк тихо порыкивает, прикусывает мои напрягшиеся соски острыми зубами и заглаживает языком легкую боль.

— Тебе хорошо, Нанна? — он осыпает поцелуями мои ключицы, скользит по коже, дышит тяжело и жадно, будто хочет напиться моим запахом, а толчки внизу не прекращаются, мешая мне сосредоточиться, доводя до безумия и унизительного поскуливания. — Иди сюда…

Он подтягивает меня ближе. Так близко, что я прижимаюсь грудью к его коже, почти обжигаюсь и едва дышу ведь наши с Халлтором взгляды разделяет всего пара дюймов. Мои ноги широко разведены, и стоит только чуть опуститься, как я чувствую подрагивающую бархатистую плоть, прижатую к животу.

Время застывает. Замирает, как насекомое в янтаре.

Халлтор сжимает мое бедро и чуть приподнимает, не отводя взгляда. Сердце прошивает холодная иголка страха, но бережное поглаживание по щеке успокаивает меня, а волк что-то нежно бормочет, покрывая шею вкрадчивыми поцелуями.

Это же Халлтор.

Он не сделает мне ничего плохого.

— Помни, ты все контролируешь, — выдыхает волк жарко и стискивает зубы с такой силой, что вот-вот должен послышаться треск. Чуть-чуть опустив меня вниз, Халлтор касается моего лона массивной влажной головкой. — Проклятье, Нанна! Какая ты горячая…

Всхлипнув, я чуть подаюсь вниз, изо всех сил держась руками за плечи мужчины. Халлтор подкидывает бедра, совсем немного, только для того, чтобы растянуть меня больше, а у меня глаза закатываются и коленки дрожат так сильно, что я боюсь не удержаться и рухнуть вниз всем весом. Хватка на моем бедре становится крепче, пальцы впиваются в сливочную плоть так, что завтра наверняка появятся синяки, но по сравнению с чувством невыносимого сладкого растяжения внизу меркнет любая боль.

Еще чуть-чуть…

Волк замирает, хотя не вошел даже наполовину. Внизу все скручивает остро-сладкой судорогой — его так много, что хочется либо освободиться от невероятного давления, либо уже принять до самого основания. Я задерживаю дыхание и ловлю помутневший взгляд Халлтора. Он закусывает губу так сильно, что по подбородку вниз медленно стекает крупная алая капля.

Обхватываю его лицо дрожащими ладонями и осторожно слизываю кровь, сама от себя не ожидая такой странной ласки.

— Нанна…

В его голосе — самая настоящая мука и, крепко зажмурившись, я расслабляю колени и безжалостно опускаюсь вниз.

Внутренности будто прошивает раскаленной иглой. Боль настолько шокирующая, что я на мгновение теряю связь с реальностью и повисаю на волке, пытаясь перевести дух. Впиваюсь зубами в крепкое плечо и тихо рычу, сжимаюсь внутри, выбивая из Халлтора короткий стон.

Его ладони скользят по моей спине, оглаживают ягодицы, успокаивают. С губ срываются нежности вперемешку с полными страсти вдохами.

— Какая ты… тесная, — он впивается в мои губы сочным поцелуем и двигается, короткими толчками разжигая новое пламя.

Боль медленно отступает, а внутри отчетливо пульсирует мужская плоть. Голова кружится от нахлынувших чувств, слезы текут по щекам, оседают на языке горьковатой солью.

Движения Халлтора становятся все резче, он входит невыносимо глубоко, резко, на острой грани между удовольствием и тянущим чувством чрезмерной заполненности. Откидываюсь назад, в колыбель сильных рук, и протяжно вскрикиваю, когда волк одной ладонью поглаживает мои лопатки, а второй — подхватывает под ягодицы и насаживает на себя еще плотнее, до звезд перед глазами и крика в потолок. Уже плевать, если нас услышат! Плевать, как на нас будут смотреть. Хочется слиться с любимым мужчиной сильнее, принимать больше и целовать-целовать-целовать приоткрытые губы, подхватывая рваные вдохи и резкие звериные стоны.

— Нанна, я больше не…

Халлтор рычит и толкается в меня резко, грубо, будто желая разделить надвое. Один рывок, второй — волк запрокидывает голову, заполняя каюту протяжным воем, а внутри меня рвется натянутая струна, разлетаясь в стороны ослепительной вспышкой. Перед глазами темнеет, а тело теряет все кости, превращаясь в подтаявшее желе.

Внизу мокро и жарко. Я чувствую, как семя Халлтора вытекает из моего лона, пачкая простыни и наши тела. Упираюсь влажным лбом в его лоб и чувствую, как горячее дыхание оглаживает щеки, как оно смешивается с моим, а губы волка находят мои и поцелуй кажется настолько сладким и упоительным, что в груди бьется только одно желание — никогда не отрываться от мужчины.

Вздрагиваю, когда он выходит и устраивает меня на своей груди. Слабо улыбаюсь, когда кончики его пальцев скользят по боку, мягко поглаживая и собирая остатки дрожи. Под щекой бешено колотится волчье сердце, и я блаженно прислушиваюсь, понимая, что все это из-за меня. И весь этот мужчина — полностью мой, как и я — его.

Метка на груди успокаивается, мягко пульсирует, и ее жар уже не болезненно-тянущий, а мягкий и обволакивающий, как пуховое покрывало.

— Спи, любимая, — шепчет волк, поглаживая меня по голове. — Спи, моя Нанна…

Снова вокруг — только белоснежная холодная пустыня. Мост переброшен через бездонную пропасть между замком и дорогой к вратам, покрыт льдом, закован им до самой последней досточки и похож на синий шелк, кем-то небрежно брошенный на снежную белизну.

Вокруг так тихо, что можно услышать, как двигаются снежинки, а под ступнями похрустывает тонкая ледяная корочка. Босые ноги проваливаются в пушистый холод по самые колени, а за спиной остается красновато-бурый след.

Моя собственная кровь, что сочится по животу и бедрам, пачкает морозную чистоту.

Прижимаю ладони к животу, к разорванному в клочья платью, там, где когда-то было мое нутро. Сейчас руки проходят насквозь, через внушительную дыру в ткани, через аккуратно растянутую в сторону кожу, закрепленную прозрачными нитками на боках; а кончики пальцев касаются позвонков изнутри, поглаживают бугорки, хватаются за клетку развороченных ребер, но боли нет. Совсем.

Идти некуда. Мертвые не живут среди живых.

За спиной что-то булькает, и я знаю, что это проклятая тьма идет по следам сбежавшей жертвы. Стискиваю зубы до хруста и медленно двигаюсь к мосту. Не могу вернуться, должна бежать-бежать-бежать прочь…

Ноги вязнут в снегу, как в киселе, тьма стягивается вокруг, бурлит, перекатывается волнами, как беспокойное море, и смотрит на меня злобными желтыми глазками. Сотня пастей открывается рядом, щелкает зубами, отрывая от платья и плоти внушительные куски. Я почти молю Галакто подарить мне боль, отрезвить, сдвинуть с места, дать воли и силы бежать, но нет.