Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эбби лишь кивнула головой, и они направились в гостиную, где и начали читать письмо. Сначала это хотела сделать Миллер, но Уилсон попросил разрешения прочитать самому. Казалось, он уже предугадал ее реакцию и просто решил ее не травмировать, ведь когда читаешь письмо сам, переживаешь кучу эмоций, как положительных, так и отрицательных: все ведь зависит от контекста, а на слух воспринимается намного легче.
Расправив письмо, Уилсон принялся читать его содержимое:
«Я не могу этого сделать. Мне…мне страшно, понимаешь? Я не могу предать тех, кто меня воспитал, кто проводил бессонные ночи, нянчась со мной. А Эбби? Она самый светлый человечек в этой жизни, она не заслуживает этого…»
Услышав свое имя, Миллер распрямила спину и повернулась к Уилсону. В ее глазах читались волнение и страх одновременно, биение сердца было таким громким, что Томас, находясь на расстоянии полуметра от нее, мог слышать стуки. Уилсон незаметно накрыл ее руку своей, от чего на душе у Эбби стало легче, и принялся читать дальше:
«Я знаю, о чем мы с тобой разговаривали. И все чаще я разделяю твое мнение, но сам я этого сделать не могу, мне нужна твоя помощь, «L».
Кристиан.»
Эбби вмиг вскочила с дивана, как только услышала злосчастное прозвище, от которого воротило наружу. За полтора месяца ей настолько опротивел этот мужчина или женщина, существо, такое слово здесь уместнее, что в глазах Миллер от одного его упоминания разгоралось огненное пламя.
Эбби стала ходить из стороны в сторону, нервно потирая лоб. Она не находила себе место, ей хотелось раскрыть эту загадку здесь и сейчас, но письмо вводило их в заблуждение, не считая того, что ее брат знал «L» и просил его о помощи. Но возникал вопрос, о какой помощи шла речь. Почему он говорил о неком предательстве, которого не смогла бы простить семья?
С этой минуты стало все еще более запутанным. Эбби надеялась, что они смогут выйти на несносного преступника, но никаких зацепок не было.
Томас же думал иначе. Вот уже несколько минут он вычитывал каждую строчку послания, пытаясь найти хотя бы одну зацепку. Миллер присела рядом с ним и тоже смотрела в письмо. Но в отличие от Уилсона она думала совсем не о деле. Эбби смотрела на жилистые руки Томаса, которые держали письмо. Его длинные пальцы блуждали по листу, отслеживая каждую строчку, пару раз они останавливались, но потом снова продолжали хаотичное движение по странице.
Пару раз Эбби даже коснулась их, как бы невзначай, якобы она тоже что-то выискивала в этом письме. Кожа его рук была такой мягкой и нежной, что хотелось прикоснуться еще, но просто было непозволительно.
— Эбби, ну конечно! — воскликнул Уилсон и тут же вскочил с кровати.
Миллер устремила на него свой взгляд, еще не до конца понимая происходящее.
— Твой брат умер как? Разбился в самолете? Может, «L» помог его заминировать? Ведь насколько мне известно, самолет взорвался в воздухе, — сделал умозаключение Уилсон.
— Но зачем? Я не думаю, что Кристиан хотел умереть. В тот день у него был счастливый голос, да и зачем ему умирать, когда вокруг столько поклонниц и славы? — Миллер плюхнулась на кровать и на минуту закрыла глаза.
Она ничего не понимала, все было так запутанно, что просто хотелось плакать. Правда, она устала. Она уже почти сломлена этими проблемами, которые каждый день сваливались на ее хрупкие плечики.
Томас сел на корточки и, глядя в ее глаза, взял ее за руку. Он несколько минут смотрел в ее зеленые глаза и читал в них столько несчастья и боли, что хотелось самому принять на себя все ее проблемы, защитить ее, помочь, быть ее ангелом-хранителем, одним словом.
— Эбби, все будет хорошо, мы найдем его. У нас есть еще ключ от квартиры, в которую мы проникнем в ближайшее время. Может, там мы найдем какие-нибудь зацепки, — проведя указательным пальцем по руке Миллер, сказал Уилсон.
— Я уже ни на что не надеюсь. И знаешь, я жалею, что когда-то решилась раскрыть правду. Я бы вела нормальную жизнь, наполненную счастьем, а не эту, где меня пытается убить какой-то психопат, — отчаянно проговорила Эбби и сжала руку Томаса.
— Ты не рассказывала, почему решила раскрыть правду. Были какие-то веские причины?
— Да, более чем. Я не думаю, что тебе понравится, — она опустила голову вниз, тяжело вздыхая.
Это бы выглядело нелепо, если бы в этот момент она решила бы рассказать правду. Миллер даже не знала, чтобы она сказала.
«Ну, ты просто похож на моего брата, и я решила узнать, врешь ты или нет».
Да, это было бы грубо и невежливо после того, что он для нее сделал. Он спас ей жизнь, позволил пожить в своем доме, влип в это дурацкое дело, из-за которого может пострадать и сам. Сейчас Миллер была другого мнения о нем, нежели полтора месяца назад. Сейчас этот человек был таким добрым, чутким, отзывчивым и просто милым, готовым идти ради нее не на жизнь, а на смерть.
Томас все больше напоминал Эбби Кристиана, который также ее защищал от всяких невзгод, который был ее опорой и якорем. Миллер все меньше и меньше склонялась к тому, что Уилсон ее брат, но просто не знала, как это доказать.
Эбби поверила в то, что они раскроют это дело, чего бы это им ни стоило, от чего на душе стало легче. Неужели у нее в жизни будет светлая полоса? Возможно, только если самый главный человек в ее жизни не убежит от нее.
Сейчас они просто смотрели друг на друга, не желая отрываться. Они долго и упорно что-то выискивали, казалось, между ними снова пробежала искра, разжигая пламя.
Но их взгляды прервал звонок телефона, который звенел так громко, что резало слух.
Эбби смущенно отвела взгляд на экран смартфона, где высветилось имя «Питер Купер». Ее щеки заметно порозовели. Сейчас она по-настоящему ожила, не была похожа на куклу или же марионетку, которой безостановочно пользовались в театре.
— Да, я слушаю, — прочистив горло, ответила Эбби, после чего сразу же улыбнулась.
Новость Купера значительно порадовала Миллер, глаза которой загорелись огнем, даже заблестели, когда она повернулась на свет. Уголки губ невольно расплылись в улыбке, которая была настолько доброй и искренней, что ее хватило бы, чтобы осветить весь мир и избавить свет от зла и зависти.
Уилсон заметил перемену настроения Миллер, что не могло не радовать. Томас также улыбнулся,
