(Я, конечно, при разговоре не присутствовала, но больше чем уверена, что все было именно так.)

И тут мамина «Нокиа» зазвонила.

Если бы все мы были в сериале «24 часа» и снимались в реальном времени, эта сцена шла бы через полтора часа после сцены с Неисправной Упрямой Хреновиной (а я бы, черт возьми, играла роль Кифера Сазерленда!).

Мама с присущим ей оптимизмом подумала: «У нашей веселой, красивой, доброй, храброй и умной девочки, должно быть, уже закончилась операция. Сейчас мы поднимемся в палату и поприкалываемся над ней, пока она будет отходить от наркоза». Но вместо этого ее и Апи попросили подойти и поговорить с врачами.

Они поднялись по лестнице, завернули за угол, и навстречу им из засады выскочили пять хирургов – мне нравится называть их про себя ансамбль «Докторишки». «Миссис Барбер, во время операции возникли кое-какие осложнения. Давайте пройдем в тихое место и побеседуем».

Представьте, что ваше мироощущение за 0,4 секунды переметнулось от полного спокойствия к ЧТО ЗА ХРЕНЬ ТВОРИТСЯ?!

Ниже я привожу расшифровку состоявшегося далее разговора.

Мама: В тихое место? Зачем нам в тихое место?

Доктор № 1: Видите ли, стент… Этот тупой неисправный упрямый кусок дерьма…

Доктор № 2: Дерьма кусок…

Доктор № 1: …вышел из строя.

Апи: Бля.

Доктор № 1: Он сломался прямо у нее внутри. И мы теперь должны провести экстренную операцию на открытом сердце, чтобы его достать.

Мама: Вышел из строя? Экстренная операция на открытом сердце?

Доктор № 1: Ага, он развалился. Нам нужно бы разбудить ее, чтобы получить согласие на операцию, но если мы это сделаем, может произойти одно из трех.

Мама: Ясно.

Апи: Бля.

Доктор № 1: Мы ее разбудим, вынем трубку у нее из горла, она закашляется, и этот тупой упрямый неисправный кусок дерьма…

Доктор № 2: Дерьма кусок!

Доктор № 1: …застрянет у нее в сердце. И тогда у нее либо случится инсульт…

Мама: Что?

Апи: Бля.

Доктор № 1: …либо инфаркт…

Мама: Пожалуйста, хватит.

Апи: Бля.

Доктор № 1: …либо все может окончиться летальным исходом.

Мама: ПРЕКРАТИТЕ!

Апи: БЛЯ! И что нам теперь делать?

Доктор № 1: Вы отмечены в документах, как ближайшие родственники, поэтому вы можете подписать согласие…

Мама: ДАЙТЕ МНЕ ЧЕРТОВУ РУЧКУ!!

Апи не фанат долгих разговоров. За это я его и люблю, а еще за то, что он может задержать дыхание на целых пять минут. Поразительно, лично я начинаю задыхаться, даже когда ем.

В нашей паре говорю в основном я, а он слушает. Он сексуальный, а я болтушка, мы давно разобрались с нашими амплуа. Я всегда была уверена, что выпаливать собеседнику все на свете, начиная с того, что детям не удалось вовремя сделать прививку, и заканчивая тем, как ПРАВИЛЬНО вешать в туалете рулон бумаги, это хорошо и правильно.

Но оказалось, что это не так. Ага, дамы, я тоже в шоке!

Однажды, во время съемок «Облома», мы разговорились об этом с Нони Хейзелхёрст[31]. (Пояснение для иностранных читателей: погуглите, кто такая Нони Хейзелхёрст. А увидев внушительный список ее работ, плесните себе вина и послушайте, как Нони читает «А ну-ка, бля, спать!». Вы мне после спасибо скажете.)

После утомительного съемочного дня мы сидели в пабе, и дивная внимательная Нони стала расспрашивать меня о моей жизни. Что ж, Нони, сама напросилась, сейчас покажу фотки. Я вытащила из сумки телефон – ох, да кого я обманываю, конечно, он все время был у меня в руках, потому что я записывала наш с непревзойденной Нони разговор на видео.

Я стала показывать ей снимки моих сыновей. В то время меня совсем засосала работа, и я многое пропускала в их жизни. А Апи, несмотря на мои просьбы, отказывался строчить мне сообщения каждые 10 минут. И вот я поделилась с Моей Нони (это не опечатка, она действительно моя): «Он замечательный, и я очень его люблю. Но иногда с ним сложновато, потому что он не особо разговорчив».

Тогда она получше рассмотрела его фото, затем взглянула на меня поверх солнечных очков и ответила: «Милая, да на хрена такому красавчику вообще разговаривать?»

Ах, спасибо, Нони, ты совершенно права. Незачем ему болтать.

Обожаю обратный сексизм!

Когда мне сообщили про дыру в сердце, мы с Апи обсудили, как теперь быть. Что, если вдруг придется делать настоящую операцию? Мне было двадцать пять, на носу у меня было приглашение на премию Лоджи, и в мои планы подготовки к этому мероприятию не входило получать гигантский шрам от шеи до середины груди. Глубже мы в эту тему не вдавались. Все обсуждалось чисто гипотетически, ведь экстренные операции на открытом сердце грозят только восьмидесятилетним старикам с лишним весом, правда же?

И вот наступил тот самый момент, благодаря которому Апи был повышен до звания #сексимуж.

Мама подписала бумаги, ансамбль «Докторишки» собрался уходить в операционную, чтобы там разрезать меня на кусочки. И тут Апи сделал шаг вперед, и этот шаг стал началом большого пути.

Он преградил врачам дорогу и спросил: «А можно разрезать ее как-то иначе, а не вдоль по груди?»

Святые слоновьи яйца, Бэтмен! Более важного вопроса, касающегося моей судьбы, за всю мою жизнь никто не задавал. Разве что тот учитель танцев, что спросил, взять ли мне еще печенек.

Фронтмен ансамбля «Докторишки», доктор Джастин Тимберлейк, сказал, что они могут вместо «большого продольного разреза» сделать мне «разрез-ракушку». Ммм, звучит сексуально. Разрез-ракушка делается под грудью, по той линии, где обычно проходит косточка лифчика. (Для тех из вас, кто лифчик не носит, поясняю: представьте себе разрез, который идет по тому месту, где заканчивается нижняя часть вашего крошечного бикини. Ну или где сосок трется о ребра.)

Как же здорово, что Апи об этом попросил. Он знал, что для меня это важно, но не был уверен в своем решении, так как доктор сказал, что разрез-ракушка заживает дольше и болезненнее. И все же мне сделали именно его.

С тех пор прошло уже десять лет, но я до сих пор каждый раз мысленно говорю Апи спасибо, когда надеваю платья с V-образным вырезом.

Мерзкая часть

Если бы эта глава печаталась в журнале «Долли» (светлая ему память), то следующий отрывок спрятали бы в сгибе страницы. Так что если вы брезгливы и/или боитесь слов «пила», «сверлить» и «разрезать», то вам, друзья мои, лучше его пропустить и вернуться к тексту в тот момент, когда я начну рассказывать, как меня торкнуло от морфина.