Фишер мне пока развод не давал, выторговывая себе все новые и новые уступки. Могу сказать, что в результате не получил ничего из того, что канючил, я кремень, если меня попросят – отдам что угодно, но если требуют или вымогают, получат шиш. Эдди свой шиш получил! Правда, я была вынуждена пойти ему на уступки кое в чем, но вовсе не из-за его настойчивости, а потому что бывший муж нескольких жен написал книгу, в которой изложил известные ему факты, в том числе и о нас с Ричардом, о Дебби и даже о его кумире Майке Тодде. Как ты понимаешь, в книге не только комплименты.

Пришлось основательно заплатить, чтобы эта грязь не увидела свет. Книгу опубликовали много позже, и она оказалась основательно подчищена, видимо, из опасений моего ответного шага. Фишер прав, вылей он грязь на Майка Тодда, я бы просто размазала его по Великой Китайской стене. А вот Ричарду и мне досталось сполна…

Но я всегда плевала, особенно вот на таких никчемных шавок, только и способных гадить по углам и тявкать на больших собак. Собак обожаю, но только не тех, кто лает из-за двери, зная, что их и пнуть в ответ невозможно.

Ричард наконец выбрал, вернее, Сибилл надоело, и она согласилась на развод. Теперь выбор предстояло сделать мне. Нет, я не собиралась возвращаться к Фишеру или искать замену Бартону, передо мной стояла другая проблема.

И снова я повторяла судьбу Клеопатры. Великая Царица Нила прекрасно понимала, что, покинув Рим, Марк Антоний в Александрии станет просто ее тенью и не сможет этого вынести. Быть царицей и хорошей женой одновременно оказалось невозможно, не непосильно, а именно невозможно. Править Египтом самой можно, только задвинув назад младшего брата, за которого ей пришлось выйти замуж (так полагалось по закону), братишка не возражал. Но царствовать в стране, держа на полшага позади Марка Антония, означало бы потерять возлюбленного уже на второй день. Пока Марк Антоний был ее гостем, царственное положение Клеопатры играло ей на руку, но когда наступили будни, царица серьезно задумалась.

Задумалась и я. Завершились съемки «Особо важных персон», и встал вопрос, что дальше. Я могла продолжать одаривать Бартона дорогущими подарками, у нас было все, что нужно, от домов до драгоценностей, но Ричарду предстояла выплата больших сумм Сибилл и девочкам, к тому же он мужчина и должен зарабатывать на жизнь. Но если мы снимались вместе, то интерес к Ричарду пока еще был просто как к моему любовнику, мои гонорары превышали его в несколько раз, уделяемое мне внимание тоже.

Материальные интересы переплетались с моральными. И я, как Клеопатра, решила отступить в тень, за спину Бартона, чтобы дать ему возможность завоевать позиции не как партнеру по игре с Элизабет Тейлор, а как самостоятельному сильному актеру.

То, что сейчас выглядит разумным решением разумной женщины, таковым вовсе не было. Я ничего не решала в результате долгих и трудных раздумий, я просто понимала, что Бартон не Фишер, собачек и меха за мной носить на съемках не будет, ему нужен собственный успех, Бартон не может быть вторым в паре, в крайнем случае, будет равноправным партнером. Позже нас стали называть «Лиз и Дик» или «ДикиЛиз». Бартон предпочитал первый вариант, я – второй.

Со временем Ричард и собачек носил, и разбросанные вещи собирал, и держался на полшага позади, но это получилось как-то само собой, сказалась моя звездная привычка. А тогда я очень старалась, чтобы Бартон почувствовал себя не только равным, но и главным в нашей паре. У него уже была возможность одаривать меня драгоценностями взамен моих подарков. Теперь предстояло вывести Ричарда на первый план в нашей сценической жизни.

Сделать это можно только одним способом – хотя бы на время перестать играть самой. Я так и поступила, не могу сказать, чтобы этот выбор дался мне с трудом. Пребывая на съемочной площадке с девяти лет, я к тридцати двум годам страшно устала и решилась побыть просто миссис Бартон с удовольствием.

Быть просто рядом с Ричардом, заниматься им и детьми – это ли не счастье? А кино? Немного подождет. Вот получит Бартон своего «Оскара», тогда и я вернусь на съемочную площадку. Если честно, помог мне прийти к такому мудрому решению Джон Хьюстон, пригласивший Бартона в фильм «Ночь игуаны», который предполагалось снимать в Мексике в крошечной деревушке Пуэрто-Вальярта.

С Ричардом и без…

Интересно, постепенно разговор с Майклом превратился в рассказ о самой себе. Но это тоже полезно, я переосмысливаю собственную жизнь, вижу, насколько она связана с моими ролями, а иногда и просто повторяет их. Даже не иногда, а слишком часто, и часто к сожалению.

Я ленилась, устроив себе отпуск. Да-да, однажды у меня был такой период. Я сама для себя решила, что немного побуду просто миссис Элизабет Бартон.

Кому я вру, себе? Тебе-то все равно, а смысла врать себе нет никакого.

Я потащилась в Пуэрто-Вальярта в Мексике, которая тогда была крошечной рыбацкой деревушкой со скорпионами под каждым камнем и минимумом удобств, вовсе не для того, чтобы погреться на солнышке, хотя лучше всего чувствую себя в тепле, даже на жаре. Нет, я оставила мальчишек в Калифорнии, а Марию в Лондоне на воспитателей и поехала с Лиз за Бартоном не за тем, чтобы наглядеться на мексиканскую глушь. Просто Ричард должен был сниматься в «Ночи игуаны».

Опасения не напрасны, ведь в качестве основной партнерши по фильму Бартону полагалась Ава Гарднер. Этот мерзавец Джон Хьюстон, режиссер фильма, просто «не нашел» для меня роли в своей мерзкой (но такой замечательной) картине! Представляешь, он посчитал, что Ава Гарднер сыграет соблазняющую Бартона красотку лучше, чем я сама. Уже за одно это Хьюстона следовало скормить скорпионам, несмотря на всю его талантливость. Предпочесть мне Аву Гарднер, пусть и красавицу, но ведь перешагнувшую сорокалетний рубеж! Разве может сорокалетняя женщина тягаться с тридцатилетней? Сейчас я знаю, что может, потому что сама в сорок могла дать фору любой девчонке, но тогда была уверена, что не может.

Мое положение было непонятным – ни Ричард, ни я не разведены, Сибилл и Эдди тянули с оформлением документов, каждый выторговывая себе побольше. Ехать в далекую Пуэрто-Вальярта следом за любовником почти наверняка означало дать повод для слухов и насмешек, не ехать столь же вероятно означало потерять Ричарда. Бартон пока еще не понял, что я его судьба, а потому вполне