Что-то шевельнулось у неё глубоко внутри. Ей вдруг стало тошно, тяжело дышать, а внутри засосало от опустошения, словно из неё выкачали всё, что составляло её «я». На глаза нахлынули слёзы, поток за потоком. Ей захотелось вернуться в Техас-Сити, в день взрыва. Захотелось начать его заново, с самого утра: как и Рори, притвориться, что заболела, чтобы по крайней мере быть вместе со всеми, неважно, живой или мёртвой.

– Пожалуйста, прошу, заберите меня! Только бы вы были живы.

Что было последнее, что она сказала папе? Ничего. Она отмалчивалась всю дорогу до школы. Жутко рассердилась на сестру. И на маму. Ни с кем не попрощалась. А теперь, может быть, уже никогда не попрощается.

Дыхание пробивалось с трудом. Тоска по родным захлестнула её. Ей захотелось снова услышать, как мама талдычит насчёт болотного гибискуса и дипладений, которые она высадила в этом году и которые все пересохли от такой ужасной жары. Увидеть, как Джон распластался на общем диване и читает, не оставив никому места. Услышать, как папа в сотый раз пересказывает старые истории про то, как он и его команда тушили пожар и спасали кому-то жизнь. Разозлиться на Рори. Обнять маму и папу перед сном. Подсматривать за ними, как они тайком танцуют вдвоём на кухне, потому что думают, что никто не видит.

Леноре захотелось, чтобы её снова отругали за что-нибудь, неподобающее леди, за то, что явилась домой в грязном платье, за то, что раскидала по дому свои бумажки – записи с научными наблюдениями. Больше свои наблюдения она не записывает. Теперь, без семьи, она другой человек.

Мамины жемчужные бусы выскользнули из-под воротничка и упали к Ленориным губам. Верно, там им самое место – пусть это и не заменит былой надежды.

– Пожалуйста, вернитесь ко мне.

Если они не вернутся, она не вынесет.

Ленора всё повторяла и повторяла свою просьбу, как будто любимые ею люди могли услышать, как будто её шёпот мог отнять их у смерти и выстроить защитную стену вокруг них, как будто ещё не было слишком поздно.

А потом до её ушей донёсся волшебный звук. Голос. Точнее, только шёпот, но в её мире он был самым громким звуком.

«Ленора».

– Папа?

Ленора села, подтянула под себя ноги, качнулась назад и уселась на пятки. Леди, конечно, на корточках не сидят, но сейчас Леноре не до светского этикета: она слышала папин голос, и он звал её по имени.

Да разве возможно?..

«Ленора. Я здесь».

Ленора повернула голову в сторону леса.

– Где? – крикнула она. – Папа, ты где?

Он что, ждёт её в лесу? В конце концов приехал за Ленорой? Или бродит по лесу и никак не может выбраться? Может, у него травма, или он истощён?

Его надо найти.

Холодный рассудок задал новый вопрос: с чего бы папе оказаться в лесу?

Но Ленора предпочла не рассуждать – во всяком случае, не сейчас, когда, может статься, он всё-таки жив. Слишком уж долго она вела себя рассудительно; Рори не упускала случая её этим кольнуть. Кто знает, вдруг волшебству и чуду тоже на самом деле есть место в этом мире.

И потом, разве миссис Джонс не обмолвилась мельком, как отец любил лес? Дядя Ричард ещё тогда сказал, что папа пытался предупредить его о чём-то. О чём? Возможно, теперь она разберётся и заодно найдёт папу.

Ленора встала и обратилась туда, откуда слышался голос. Сощурилась и как следует вгляделась в полоску деревьев, обступавших поместье. Деревья слегка клонились в глубь чащи, словно бы от ветра – только никакого ветра Ленора не ощущала. А может, они и не клонятся?

Да нет, наверное, не клонятся. Показалось.

«Ленора. Я здесь».

Где здесь? Ленора как могла напрягла зрение.

Она подождала пару минут, не появится ли из леса фигура… не появится ли папа. Убедилась, что никто не идёт и, решив действовать смелее, двинулась к лесу. Но когда она подошла к самому краю, что-то заставило её остановиться. Деревья стояли не шевелясь, как будто затаили дыхание. И впереди по-прежнему чернела непроглядная темень. Ленора оглянулась на особняк, поискала глазами какое-нибудь движение в окнах – хоть в одном, но везде было пусто. Она заколебалась. Прислушалась.

Что может ждать её в лесной чаще? Дядя говорил, там опасно… Так уж ли опасно? И если да, то значит, папа сейчас в опасности?

Да и там ли вообще папа? Что, если нет?

И что, если да?

– Папа! – крикнула в конце концов Ленора. Она решилась. – Я иду.

Она стиснула мамины жемчужные бусы и шагнула вперёд.

Мир вокруг испустил вздох. Деревья магическим образом пригнулись, будто кланяясь Леноре, но это, разумеется, ей только показалось. Воздух в лесу осветился золотым сиянием. Ленора моргнула. Деревья распрямились обратно, а затем, буквально у неё на глазах, зашевелились, и в следующий миг стволы изогнулись у корней таким образом, что на каждом образовался выступ – вроде как пологое сиденье, словно деревья приглашали свою гостью посидеть на них немного. Ленора коснулась тёмной коры одного дерева, потом подошла к другому. Кругом неё свисали листья, они перешёптывались, и это звучало как лёгкая музыка, совсем не пугающе.

– Папа, где ты? – спросила Ленора, но папа не ответил.

Она села на выступ дерева и подпёрла кулаком подбородок. Взглянула обратно, в сторону поместья, Замок показался отсюда таким далёким – Ленора еле могла разглядеть его очертания. Как же это вышло, что он так далеко, когда она всего-то сделала несколько шагов?

Горизонт за особняком постепенно затягивало тёмное облако, и на глазах у Леноры каменные стены Замка, остроконечная крыша, лента балкона вдруг перестали быть частью уютного дома и сложились в зловещую, устрашающую цитадель. Ленора резко втянула воздух и с испугом отвела взгляд в сторону.

Возможно, опасность заключается не в лесе, а в Замковом особняке.

«Ленора. Я здесь».

Она мигом вскочила на ноги. Откуда раздаётся голос? Как она одна отыщет папу в огромном лесу? Ленора ведь, в отличие от папы, отнюдь не герой.

Девочку охватило глубокое отчаяние, она зарыла лицо в ладони и горько зарыдала.

«Ленора», – произнёс голос откуда-то слева. Мальчишеский голос. Мягкий и кроткий, но одновременно пытливый голос… Чарльза, брата.

– Чарльз! – позвала Ленора, тщетно рыская глазами среди деревьев. Никого. – Где ты?.. – Она захлебнулась, не успев ничего добавить, но вопрос успел выдать её смятение.

«Ленора». На этот раз голос прозвучал совсем не мягко, а громко и настойчиво, так что деревья затрепетали, зашелестели. Их шелест, похожий скорее на шипение, отозвался дрожью у Леноры в груди.