– Ее автобус скоро подойдет. Нам пора, – сказал он грубовато.

– Без проблем, в школу нельзя опаздывать, – ответила Анна.

Из-за того что следствие прекратили, никому не хотелось неофициально вести наблюдение, так что Анна решила действовать в одиночку. Всякий раз, как выдавалась возможность, она на патрульной машине либо демонстративно заезжала во двор дома, где жили Челкины, либо медленно проезжала мимо школы, где учились Бихар и Мехван, во время перемены, когда детей отправляли во двор. Семья заметила ее присутствие, но никто не решался подойти сказать что-нибудь. Может, они думали, что все еще находятся под подозрением, а значит, и под наблюдением.

Ситуация не вызывала озабоченности. Бихар выглядела вполне спокойной: регулярно посещала школу, периодически встречалась вечерами со своими курдскими и сомалийскими друзьями. Конечно, причиной могло быть присутствие полицейского. А что, если семья выяснит, что Анна действует в нарушение всяких правил? Она знала, что подставляет себя, но этот момент заботил ее в меньшей степени, ведь если она повернется к Бихар спиной и с той что-нибудь случится, то она никогда не сможет себе этого простить.

Анна вернулась в управление, поставила машину в пропахший бензиновой гарью подземный гараж и поднялась на четвертый этаж. Кабинет с его голыми стенами стал уже привычным. «Может, стоит притащить сюда хоть какое-нибудь растение?» – подумала Анна, включая компьютер и раскладывая на столе папку с бумагами. Она открыла жалюзи. Серые тучи все так же висели над городом.

Случай с Рийккой не сдвинулся с мертвой точки. Взятая у Йере проба ДНК не совпала с ДНК сперматозоидов, обнаруженных в теле Рийкки. Его ружье нашли на даче у родителей жертвы, как он и утверждал. Не оказалось возможным установить, когда из оружия стреляли последний раз. Йере утверждал, что той зимой, когда он ходил на зайца, но Эско засомневался в том, что страстный охотник мог пропустить сезон охоты на уток. Он по-прежнему верил, что это Йере застрелил Рийкку, но как тот сумел одновременно с этим находиться на расстоянии многих сотен километров на берегу озера Севеттиярви, – этого Эско объяснить не мог.

Анна обошла десятки ресторанов города и во многих меню предлагался лосось с кедровыми орешками, но ни в одном не видели никого похожего на Рийкку в день ее гибели. Опросили всех поголовно членов местного общества охотников – безрезультатно. Многие ходили пострелять уток на берег вблизи беговой дорожки, а некоторые были там в день убийства.

Двоих даже нашли, и Анна с Рауно допросили их. Ни один, ни другой не видели и не слышали ничего странного в тот вечер, правда, один показал, что на берегу якобы присутствовал кто-то третий, только утка летала хорошо и сконцентрироваться нужно было на главном. Оба имели ружья двенадцатого калибра с признаками недавней стрельбы. У одного в сарае под москитной сеткой висело семь уток и один гусь, а другой уже успел убрать все в морозилку в аккуратно подписанных пакетах: «грудка филе, кряква, 20.8.», «грудка филе, шилохвость, 21.8.», «четыре чирка, 1.9.».

На допросах оба вели себя спокойно, производили совершенно обычное впечатление, без намека на отклонение в поведении или на попытку скрыть что-либо, на ложь или на муки совести. Эти по ошибке не подстрелят даже пеганки, в этом Анна была уверена, только вот ей не хотелось отказываться от этой линии расследования, потому что других у них и не было.

Где-то засел еще один – третий охотник, чья добыча не пролетела мимо, шелестя крыльями, а прибежала прямо на него в шуршащем тренировочном костюме.

Понимал ли убийца, что отследить обычное ружье нет совершенно никаких шансов, и не выбирал ли он орудие убийства именно из этих соображений? А если преступник был таким же обычным охотником, как и его оружие и патрон?

«Или охотницей», – поправила себя Анна.

Стрелок может быть женщиной, несмотря на мужской охотничий комплект. Здесь женщины тоже ходят на охоту. Занимают посты президентов и премьеров, а еще бухают, матерятся, курят и прыгают в койку к случайным знакомым. Что хотят, то и делают. Идут в армию и в полицейскую академию. На этом Анна остановила поток мыслей, почувствовав, что потянула за ниточку, привязавшую ее к Финляндии. И эта нитка могла порезать пальцы.

А что за новая интрижка у Рийкки? Никто другой из ее друзей, кроме Вирве Сарлин, не видел и не слышал ничего, всех допросили, у всех перерыли страницы в «Фейсбуке», и все безрезультатно. Правда, Рийкка с ними практически не общалась, за все лето разве что позвонила несколько раз, да сходила выпить кофе.

Все знали, что Рийкка разошлась с другом и жила у подруги. Она говорила, что хочет жить одна, так что данный факт мало кого удивил. Сильно накрашенная и выбеленная Сара Хейккиля рассказала гнусавым голосом, что отношения Рийкки со старыми подружками охладели давным-давно, собственно, после того, как Рийкка закадрила всеми желанного Йере, а когда те разбежались, то никто уже по ней не скучал.

И только Вирве оставалась по-настоящему близкой.

Может, Вирве сама придумала историю о вдруг ставшей таинственной и такой возбужденной Рийкке, о том, что она с кем-то встречалась? Ведь Вирве сказала, что осталась дома, когда Рийкка отправилась на пробежку, но этого никто не мог доказать. От соседей тоже не было толку, вообще никто не мог подтвердить, что Рийкка или Вирве выходили из квартиры в тот вечер. Полиция располагала только рассказом Вирве о том, что случилось между ними в последний вечер. А если Вирве и есть убийца?

Анна глубоко вздохнула и убрала отчеты по предварительному следствию в папку. Читай не читай, думай не думай, но в деле нужен прогресс, а придумать ничего не получается. Ни у кого не получается. Они зашли в тупик. Пришла осень и дни стали короче.

Все чаще Анна выходила на перекур, хотя это ее не бодрило, все чаще она пропускала свои пробежки.

После того как она отказалась от идеи пробежать марафонскую дистанцию, Анна решила выходить на пробежку четыре раза в неделю и только затем, чтобы не сойти с ума. Ее недельная программа состояла из двух обычных пробежек, одной длинной и одной интервальной тренировки, их она выполняла по старой привычке, стараясь не воображать лишнего. Это было все, что осталось.

Вторую неделю подряд Анна не выходит ни на длинную, ни на интервальную, и даже на обычных пробежках ей стало казаться, что ноги налиты свинцом. Но сил исправить ситуацию нет. Она решила, что исправит ситуацию потом, когда будет поменьше дождей и побольше свободного времени.

Анна посмотрела на часы. Обеденное время. В принципе можно взять пару часов за переработку на прошлой неделе, пойти в город поесть и вернуться домой спать. На завтра выпадает единственный за всю осень выходной, поэтому мысль уйти домой казалась ей привлекательнее обычного. Уже много дней подряд работа затягивалась до позднего вечера, Анна начала плохо спать. Параллельно охранять Бихар утомляло. Так что в планах – долго валяться в кровати, может, немного прибраться, а потом отправиться на шопинг. К своему стыду, она заметила, что Сари всегда одета очень стильно, а сама она вечно ходит в джинсах и толстовке. В патрульной и с этим тоже было куда проще!