Он ненавидел себя за слабость. За слепоту. За то, что до последнего не верил, что король способен на такие чувства и поступки. И презирал себя за неспособность освободить жену из клетки Сделки.

Каждую ночь Артану снилось, как Селеста ложится в постель Никлоса и почти чувствовал, что происходит дальше. Отголосок ослабевшего слияния. Ауэрские леса и дальность столицы лишили их подлинной связи, но что-то осталось. И этого хватало, чтобы Арт чётко знал, что его сны правдивы. Селеста и правда каждый день приходит в постель к королю. И это сводило мужчину с ума от бессильной ярости. Ещё ни одну ночь он не провёл спокойно. Везде ему виделся призрак связи нориуса и ариуса. И как же бесило его то, что эта связь считалась правильной, тогда как настоящая любовь Артана и Селесты — ошибкой.

И, к сожалению, он нашёл истоки этой ошибки. И поклялся себе, что Селеста никогда не узнает, что слияние зелёных драконов — это действие всё того же проклятия, призванного нести сквозь поколения необходимое количество ариуса в «зелёной» крови, чтобы, когда нориус оставался в одном носителе, рождалась следующая носительница белой тьмы.

— Так что привело тебя ко мне сегодня, — вопрошает Феликс. Он, будто забыв о земном притяжении, на полметра поднялся в воздух, чтобы вдохнуть аромат увядания листьев вызолоченного клёна, готового опасть золотом на благодатную почву, чтобы насытить воздух целебной пряностью, так полезной эльфийским лёгким.

Артан встрепенулся, будто оторвавшись от грустного сна и, уже сомневаясь в ответах эльфа, заговорил:

— Как и прежде, я здесь за советом. Вы говорите, что выхода нет, и Селеста должна умереть от руки Никлоса, чтобы проклятье продолжило действовать, а боги остались спящими. Но мы оба знаем, что так уже не будет. Пока вечный Ктуул рядом с королём, ничто уже не будет как прежде. Нужно убить бога, пока он в теле смертного. И я пришёл узнать, возможно ли это.

— Ты пришёл, уже зная ответ и зная, что собираешься сделать. А именно отправиться на край света в поисках изгнанника Шэ. Твоя вера в благополучный исход путешествия не избавит от очевидного — пока жив Никлос или Селеста, проклятье будет действовать, и ты не в силах его изменить.

— Но должен же быть какой-то выход! — в отчаянии воскликнул Артан, отходя назад, а после бессильно пнув по одному из деревьев, что оно беспомощно вскрикнуло. Заслужив укоризненный взгляд старого эльфа, Арт потупился, успокаиваясь. — Мне всё равно, что написано в книгах. Проклятье или слияние, ошибка или предназначение — я люблю её. И я не могу жить, зная, что она рядом с ним, что ей больно и одиноко, и что её ждёт ужасная смерть. Я никогда не отступлюсь. Я должен найти способ остановить это.

Феликс спускается к нему и кладёт руку на плечо, говоря вкрадчивым голосом, заглядывая почти в рот:

— Ты не можешь оставить её из-за любви или же из-за эгоистичной потребности в её любви? Что именно скрывается за твоим желанием освободить её от Никлоса? Или ты и правда думаешь, что он не любит её, а лишь одержим ариусом?

Артан, сбрасывая с плеча руку эльфа, в гневе отталкивает Феликса, забываясь, кто перед ним:

— Он никогда не любил её! Он лишь хочет обладать ею, поэтому принудил заключить Сделку! И он будет пытаться убить меня только ради того, чтобы целиком захватить её мысли, даже не представляя себе, что она действительно любит меня, а не его. Если проклятье и сработает, так только в тот момент, когда он осознает правду — Селеста никогда его не полюбит!

* * *

Застолье среди эльфов — испытание для любого дракона, ведь они признают только растительную пищу и слабый алкоголь. Скучное пиршество для приехавших издалека. Но если отбросить любовь драконов к мясу, то можно увидеть, насколько расстарались эльфы к их приезду.

Сладковатая тыква, жаренная с терпкой айвой и сочной морковью, дополненная ароматами карри, чеснока и паприки. Запечённый картофель с дикими грибами под сливочным соусом из молока божьих коровок. Здесь и овощное рагу со стручками зелёной фасоли, сладким радужным перцем и репчатым луком. Рис с кабачками и фиолетовыми помидорами, настоявшийся в подземных, огненных печах. На десерт предложили яблочный пай, шоколадные пирожные из фасоли с добавлением кленовой позолоты, а также многоярусный торт из взбитых сливок, формой напоминавший готовящегося ко взлёту лебедя. Если присмотреться, то можно заметить золотистые медовые капли, падающие на ложе из воздушной кукурузы, лопавшейся во рту с приятным сладковатым вкусом.

Всем был красив и хорош праздничный пир, разложившийся на десяти столах в пряном саду среди зацветшей по такому случаю пышной сирени. В золотистых осенних тонах под пение малых птах и звон колокольчиков, доносящийся со дна миниатюрных фонтанов, до краёв полных сладким цветочным и игристым вином.

Отовсюду звучала переливчатая эльфийская речь, хозяева радовались долгожданным гостям и стремились подарить им незабываемый вечер, предчувствуя, как нескоро удастся собраться им вновь.

Что Калиста, что Деян были рады встретить родных в далёком от родины краев — территория эльфов забиралась глубоко на Север и только их волшебство удерживало великие Ауэрские леса от холода и вечных снегов. Стоит только выйти за его пределы, как тотчас окажешься в ледяной пустоши, где не встречаются живые существа и есть только снег, лёд и голые камни.

Но здесь, под густыми кронами, преобразованных под себя эльфами, деревьев — тепло. Солнце, холодное снаружи, проходя через магический покров, нагревает землю и спокойно прогревает воздух до тёплых летних температур. Однако сейчас сами эльфы по давно заведённому графику установили время осени, чтобы дать природе отдых, получая её щедрые дары. После случится кратковременная, серебристая зима, а за ней придёт разноцветная весна и цикл закончится очередным прекрасным летом.

Кали весело рассказывает о приключениях, настигших их в череде переходов через порталы, её мать Алиста Винцель, поглаживая округлый живот, с удовольствием слушает девушку, не забывая легонько прикасаться к ней, как бы убеждаясь в её реальности, поминутно вспоминая о другой дочери, в новую встречу с которой она потеряла веру.

Тем временем Деян, уединившись с Артаном в отдалении от всех остальных, рассказывал, что ему удалось найти благодаря указаниям Томара Бай.

— Даже не верится, что этот колдун мёртв, а в его теле настоящий старый бог, — говорил Деян, удручённо качая головой и поправляя маску на лице — кожа под ней временами немилосердно чесалась и почти жгла, словно вспоминая о встрече с ядом чёрной пьетты. — Он будто знал, что так будет и заранее предусмотрел своё отмщение. Он с таким убеждением говорил, что крайне важно найти эти карты и документы, чтобы отыскать затем отступника Шэ. Томар искренне верил, что морвиусы смогут воскресить старых богов, а Шэ — единственный, кто знает, как их уничтожить.

— И король, несмотря на смерть наставника, привечает бога Ктуула, торопя их возвращения. Клянусь своим именем, он будто сам стал морвиусом! — вторил Артан, отпивая из бокала слабое цветочное вино. — До сих пор сложно свыкнуться с мыслью, что Никлос так глупо поддался влиянию старого бога. Он будто не понимает, чем в конечном итоге всё это обернётся.