г. (дело № 38 по обвинению вдовою старосты ковенского собора Елизаветою Плечко в небратских отношения к ее покойному мужу), в 1903 г. (дело № 230 по жалобе священника керченской крепостной церкви Федора (Волкова)), расследование фактически кончилось ничем. Получив очередное порицание, о. Каллистов оставался на прежнем месте до конца войны, а оставшимся при нем членам управления пришлось «переносить все его придирки, колкости, требования и т. п.»[444]

Таким образом, вопрос о назначении руководства военным духовенством на театре военных действий пришлось решать дважды – вначале был назначен только полевой главный священник действующей армии на Дальнем Востоке. Буквально через полгода потребовались еще священники для трех Маньчжурских армий. Между тем при довольно большом штате протопресвитер на самом деле не имел достаточно подходящих кандидатур.

Опыт участия в военных действиях был в основном у возрастных священников, не имеющих к тому же достаточного образования.

Самым молодым из назначенных фактически оказывается довольно амбициозный о. Георгий (Шавельский).

Отправляясь на Дальний Восток, полевые главные священники имели довольно смутное представление о том, что им потребуется в походе. Первая возникшая проблема – необходимость снабдить подведомых священников св. антиминсами. Решение ее уже вскрыло совершенно различное отношение главных священников к своим обязанностям.

Вообще война показала, что все представления об организации служения, имевшиеся у самих священников и отраженные в правовых документах, на войне абсолютно не годятся.

В частности, никак не вписывалась в распоряжения о. Голубева сама возможность организации места для служения – не только «отдельного помещения», иногда вообще никакого помещения выделить не удавалось, палатки имелись не у всех священников, переносные ящики, позволяющие довольно быстро соорудить полковой храм, попали на фронты только в 1905 году.

Не имелось в достаточном количестве метрических книг. Конфликт с о. преосвященным затруднял их получение. При этом полевые главные священники не разъясняли, как правильно заполнять метрические книги, – и это станет настоящей проблемой после войны.

Надо отметить, что полевые главные священники, в особенности о. Георгий (Шавельский) и о. Александр (Журавский), пытались организовать братские собрания на фронте. Польза их, впрочем, несколько сомнительна. Отвлечение священников от их обязанностей, чтобы обсудить практические вопросы – часто в спешке, в неудобной обстановке – и принять «решение», не имеющее никакой силы на фронте, да и в тылу воспринимающееся как «желательное», приносило очень незначительную пользу. А вот контакты с протопресвитером имели гораздо большее практическое значение – переписка с о. Александром (Желобовским) нередко помогала решить сложные вопросы пастырской практики, например, относительно погребения инославных.

Важным методом работы был также объезд подведомых священников, наблюдение за их службой и поведением, личные собеседования – все это было чрезвычайно важно в условиях войны. В некоторых случаях эти собеседования оказывались очень важны для поддержания духа самих полковых священников, иногда нужны были для выявления недостойного поведения или злоупотреблений со стороны священников.

В целом же, несмотря на некоторую спешность назначения и весь комплекс существовавших проблем, полевые главные священники вполне успешно справлялись со своими задачами.

Православная церковь на фронтах Первой мировой войны

Опубликовано: Первая мировая война – пролог XX века. Материалы международной научной конференции. ИВИ РАН – МГУ имени М. В. Ломоносова – МГПУ, 8–10 сентября 2014 г. Ч. I. М.: ИВИ РАН, 2014. С. 224–227.

Деятельность Православной церкви на фронтах Первой мировой войны вызывала интерес исследователей уже во время войны. В 1916 г. была опубликована книга доктора церковной истории С. Г. Рункевича «Великая Отечественная война и церковная жизнь. Исторические очерки», в которой делается первая серьезная попытка осмыслить проблемы и особенности пастырского служения на фронтах Первой мировой войны. В дальнейшем в историографии появляются негативные, идеологически ангажированные оценки деятельности военных священников. Новый период историографии вопроса открывает статья А. С. Сенина «Армейское духовенство в России в Первую мировую войну»[445]. В настоящее время появилось довольно большое количество работ, посвященных либо отдельным вопросом практики служения на войне, либо отдельным группам священников. Несколько за скобками историографии остаются религиозные ожидания и экстатическое состояние солдатской массы, которые поставили перед церковью на фронте новые и неожиданные проблемы, к решению которых священники готовы были не всегда.

Руководство военным духовенством было в руках о. Георгия Ивановича Шавельского. Некоторым казалось, что Шавельский – «мало-верующий человек, один из тех прогрессивных батюшек, для которых священнодействие являлось только обязанностью службы»[446], однако он имел немалый собственный опыт участия в войне. В Русско-японскую войну он был священником 33-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, а с декабря 1904 г. – главным полевым священником 1-й Маньчжурской армии, причем тогда он отправился на фронт добровольцем. 22 апреля (5 мая) 1911 г. о. Георгий (Шавельский) был назначен протопресвитером военного и морского духовенства.

Критически осмысливая опыт Русско-японской войны, о. Георгий (Шавельский) инициировал первый Съезд представителей военного и морского духовенства от всех военных округов и от флотов. Съезд проходил 1–10 июля 1914 г. На съезде обсуждается инструкция священникам, что и как именно они должны делать в мирное и, особенно, в военное время.

Общее количество священников, находившихся в ведении протопресвитера, было около 730 человек (и 150 диаконов). Часть священников имели военный опыт – они прошли Русско-японскую войну, но таких было немного. Основной состав военного опыта не имел. Имевшегося штата военных священников, конечно же, не хватало для удовлетворения религиозных нужд армии. Недостаточно укомплектованы священнослужителями были, армейские артиллерийские бригады, тяжелые артиллерийские бригады и дивизионы, запасные полки и бригады, бригады государственного ополчения, лазареты при стрелковых дивизиях, полевые подвижные госпитали, полевые запасные госпитали и эвакуационные госпитали. Не хватало духовенства во вновь формируемых пехотных полках. К осени 1917 г. отсутствовала половина штатных проповедников при штабах армий[447]. В некоторых случаях недокомплект был около половины штата. Недостаток военных священников до известной степени был заполнен епархиальными.

Патриотический порыв первых дней войны охватил и приходское духовенство, и монашествующих. Одним из первых пожелал отправиться на фронт добровольцем викарий московской епархии, епископ Дмитровский Трифон (князь Туркестанов). Вслед за ним изъявили желание отправиться на фронт и некоторые другие архиереи, как викарные, так и епархиальные. Некоторые даже готовы были снять сан, чтобы отправиться в действующую армию. Святейшему Синоду пришлось запрещать уходить на фронт епархиальным и викарным владыкам, а с 1915 г. также строжайше запретить священникам идти в армию не на духовные должности[448]. Впоследствии, в 1916 г., пришлось делать также специальное разъяснение относительно иеромонахов. Помимо добровольцев Синод в первый же день войны принял решение о командировании из разных епархий священников с богослужебными принадлежностями по