Год спустя Аркадий ушел из семьи. Еще через год уехал жить в Одессу – город своей мечты. По слухам, там он мог зайти в любой ресторан, представиться и сколько угодно пить-есть за счет заведения. Из Одессы он планировал уехать в Магадан, но все-таки вернулся в Ленинград – совсем опустившийся и серьезно больной.

Состоятельные поклонники пытались его лечить. Но, едва выписавшись, он сразу оказывался в той же самой ситуации: стол уставлен стаканами, на губе папироска, непослушные пальцы не в силах взять аккорд. Один из бывших приятелей утверждал, будто перед смертью Аркадий весил «тридцать килограммов вместе с ботинками».

Последние пару месяцев он жил на северной окраине города, в районе проспекта Металлистов, с какими-то темными личностями. Нормально петь к тому времени он уже не мог. Даже передвигался и то с трудом. Апрельским утром 1980-го, добравшись из общей спальни до ванной, сорокадвухлетний Аркадий Звездин, больше известный под псевдонимом Северный, упал на пол и вскоре умер в больнице Мечникова от кровоизлияния в мозг.

Интересно, что из окон квартиры, где это произошло, неплохо виден дом, в котором как раз в том году с молодой женой поселилась еще одна городская легенда – Виктор Цой.

Сейчас уже трудно вспомнить, но вроде бы самая первая «Поп-механика» прошла в Петербурге в 1982-м. На афишах значилось, что в шоу участвуют звезды рок-нролла вроде Бориса Гребенщикова и Виктора Цоя. Поэтому публика рассчитывала, что ей предложат нечто вроде концерта. Но то, что ей предложили, на концерт похоже не было.

Сперва по сцене просто бродил приятель Гребенщикова, известный под псевдонимом Африка. Он лупил барабанными палочками по всему, что попадется, и даже по головам зрителей. Потом появилось несколько музыкантов в черных балахонах. Они застыли в причудливых позах и неподвижно простояли так до конца выступления. В самом конце организатор «Поп-механики» джазмен Сергей Курехин вынес на сцену бревно и начал его пилить.

Как к этому относиться, никто в тот раз не понял. После первой «Поп-механики» было проведено еще несколько. Каждое шоу получало собственное название: «Индейско-цыганские медитации», «Пять дней из жизни барона Врангеля», «Переход Суворова через Кутузова». В выступлениях участвовали художники, симфонические оркестры, фольклорные коллективы, джаз-банды, фокусники, укротители цирковых животных и оперные певцы.

Самое глобальное шоу Курехин провел на День милиции в 1989 году. Чукотский певец Кола Бельды спел «Увезу тебя я в тундру» в сопровождении группы «Кино». Художник Тимур Новиков представлял традиционную русскую забаву – битву динозавра со змеей. Ансамбль песни и пляски КГБ забацал пару хитов из репертуара Джими Хендрикса. Пионеры-горнисты держали равнение на статую полуголой Венеры Милосской.

Мартышки ехали на велосипедиках. Олег Гаркуша из группы «АукцЫонъ» бился в эпилептическом припадке. Стада ослов бежали прямо через партер. Курехин дирижировал симфоническим оркестром, лежа на полу и размахивая в воздухе ногами. Пьяные гуси под гармошку горланили народные песни.

Гитарное соло… Визг саксофона… Всё, отыграли!

В самом начале 1980-х городские власти одобрили открытие нескольких самодеятельных клубов. Клуб авторской песни, объединявший поэтов-бардов, существовал в Ленинграде уже давно, а теперь к нему добавились джазовый клуб «Квадрат» и объединение полуподпольных литераторов «Клуб-81». Но самым известным стал, конечно, Ленинградский рок-клуб.

Рокерам было выделено помещение при Доме народного творчества на улице Рубинштейна. В зальчике этой же организации (вход со двора) стали проводиться выступления входящих в клуб коллективов. Звучит неплохо, но никакого ажиотажа эти концерты в городе не вызвали. По крайней мере, первое время. Звездами здесь считались попсовый «Форум» с солистом Виктором Салтыковым или унылый фольклорный коллектив «Яблоко» с Мариной Капуро. Настоящих рок-н-ролльщиков в первом составе Рок-клуба считай и не было.

Заведение на улице Рубинштейна объединило вовсе не длинноволосых бунтарей, а всего лишь тех, кто не смог пристроиться на работу в приличные ленинградские рестораны. Мир менять они вовсе не собирались – куда больше их устроила бы ставочка при какой-нибудь провинциальной филармонии, позволявшая время от времени выступать с концертами и зарабатывать на хлеб насущный.

Единственным членом раннего Рок-клуба, который мечтал о другом, был лидер группы «Аквариум» Борис Гребенщиков. Но ключевое слово здесь «единственный». Коллеги смотрели на БГ как на чокнутого. Он говорил непонятные слова, вел себя будто языческое божество, хотел чего-то такого, чего и в мире-то не бывает, так что связываться с ним никто из рок-клубовских музыкантов не желал.

На какое-то время Гребенщиков близко сошелся с Майком Науменко из группы «Зоопарк». Но к середине 1980-х все понимали, что Майк спивается. Он неделями не приходил в себя. Вместо концертов лежал пьяный под столом в гримерке. Если же, потолстевший и ужасно выглядящий, все-таки выходил на сцену, то ходуном ходящие руки все равно не давали ему прилично взять хоть один аккорд. Майку оставалось жить всего несколько лет, и до музыки ему больше не было никакого дела. А Гребенщикову требовались соратники по борьбе.

Он пытался работать с Сергеем Курехиным. Принял участие во всех организованных им «Поп-механиках». Но Курехин не был рок-н-ролльщиком, да и над идеей вступить в Рок-клуб лишь громко смеялся. Некоторое время Гребенщиков пробовал приглядываться к первым ленинградским панкам – Свинье и его приятелям. Это тоже было бесперспективно: то, чем они занимались, никогда не выпустили бы ни на одну сцену страны.

Зато именно в панк-тусовке Гребенщиков отыскал-таки человека, который всего через несколько лет стал наконец знаменем всей русской рок-революции.

Первое время группа Виктора Цоя называлась «Гарин и Гиперболоиды». Сперва это было трио, потом дуэт, а под конец Цой и вовсе остался один: Гарин без Гиперболоидов.

До 1984 года группа являлась филиалом гребенщиковского «Аквариума». Их первый альбом целиком спродюсировал Гребенщиков, на первых концертах вместе с Цоем играли «аквариумовские» музыканты, да и досуг Виктор проводил тоже лишь в компании гуру. Гребенщикову хотелось видеть в группе Цоя типичный ритм-энд-блюз-бэнд – нечто вроде раннего «Аквариума». А вот сам Цой хотел совсем другого.

Он был человеком иного поколения. Когда Гребенщиков уже собрал свою группу, Цой только-только перешел во второй класс. Он вырос на другой музыке и играть хотел тоже другую. Несколько лет подряд он искал собственный саунд. Работал над тем, что станет фирменным «киношным» звучанием.

В тот момент вместе с женой Марьяной Цой снимал квартиру в северных районах Петербурга. Денег не было, перспектив тоже. Денег не было настолько, что иногда Виктору приходилось торговать портретами иностранных рок-звезд, которые он сам же и рисовал. Вообще-то бо́льшую часть жизни он считал себя не музыкантом, а именно художником. Рисовал он действительно неплохо и иногда дарил приятелям картины или сувениры собственного изготовления. Например, вырезанную из дерева пепельницу в виде ступни, каждый палец которой являлся крошечным пенисом.