Жихарь хотел было снова обратиться к батюшке бору за подмогой, но не решился, потому что понял — к обычному лесу этот шиповник никакого отношения не имеет. Не просто так он здесь вырос: то ли обитатели бывшей деревни сами ото всех загородились, то ли проходил этой дорогой премудрый чародей и в мгновение ока вырастил колючую ограду, чтобы люди туда не совались себе на пагубу.

Богатырь и другой раз не поленился обойти заросли, покуда не наткнулся на сухостойную сосну. Иголки на сосне, которые еще не осыпались, были рыжими.

«Жалко, что никто из Симеонов на силача не обучался, — подумал он. — Вдвоем бы мы легче управились…»

Он вздохнул и уперся плечом в ствол. Солнце уже вытопило из мертвого дерева последние капли смолы, и паутинки из плетеной рубахи прилипали к золотистым потекам. Богатырь толкал ствол и понимал, что нужно все сделать быстро, пока сила не ушла, — подкрепляться больше нечем. Столько еды зря перевел на шайку Симеонов! А с другой стороны, людской закон соблюл…

Засохшая сосна, видно, тоже поняла это: она заскрипела, зашаталась, вот уже и толстые корявые корни вышли из земли… Богатырь оставил ствол, ухватился за корни руками, как пахарь за сошники, громко зарычал и закричал, чтобы сподручней было, и дерево, словно убоявшись его голоса, выворотилось из земли, тяжко пав на живую изгородь. Шиповник рос плотно, и верхушка сосны легла точно на него, не провалившись до земли, чего Жихарь опасался.

Дело было сделано. Богатырь посмотрел на вымазанные землей и смолой руки, подпрыгнул, вскочил на ствол и побежал по нему легко и ловко, словно белочка какая.

«Чуть-чуть сосны не хватило, спрыгну — вся спина в шипишинах будет», — подумал он и все-таки спрыгнул, оказавшись внутри колючего круга. Паутинная рубаха не подвела, а штаны зато порвались во многих местах — эх, не надо было русалку-рукодельницу проигрывать! Да кто же знал?

Перед ним лежала поляна — обычная поляна, только за шиповником было начало лета, а здесь — начало осени. Вокруг поляны шла другая ограда — железная, хозяин не пожалел дорогого металла. Концы прутьев ограды венчались как бы наконечниками копий, перелезать через нее было опасно: рука сорвется, и повиснешь, напоровшись… Если есть ограда, то должны быть и ворота… У ворот стояли несколько самобеглых повозок — Жихарю с Яр-Туром уже доводилось видеть подобные в той жуткой стране, куда завел их оскорбленный леший. Но вот именно что подобные — на тех-то, маленьких и кургузых, ездили стражники-менты, а на этих, сразу видно, — цари, короли, богдыханы и магараджи. Здешние, понятно. Повозки были разноцветные, длинные, ярко блестели на солнце лоснящимися боками и колесными спицами. Ворота были открыты, и Жихарь, не без опаски, вошел. Потом поглядел налево…

На него, вытянув руки, летел здоровенный бритый мужик в чудной одежде — но и одежду такую богатырю уже довелось видеть и даже покупать.

Жихарь поднырнул под охранника и тут же выругал себя за трусость и невнимательность — мужик летел не трогаясь с места, он застыл в прыжке. Вот почему Недвижное Царство…

Справа тоже был охранник, он стоял широко расставив ноги, а в вытянутых руках держал также знакомую Жихарю дыробойную снасть. Черная дырка смотрела богатырю прямо в лоб, а приглядевшись, он увидел, что в воздухе висит маленький востроносый кусочек металла.

Удивления и размышления следовало оставить на потом. «Поступи, как сердце подскажет, — учил ночью Беломор, — а что останется — то и твое».

Стерегли здешнее хозяйство не только люди, но и собаки — тяжелые, черные с подпалинами, мордастые, с отвисшими брылами, навсегда поперхнувшиеся лаем, а одна даже словно бы вцепилась зубами в чью-то ногу. Кто-то незваный входил сюда до него.

Под ногами стелилась выложенная разноцветным булыжником тропинка. Жихарь пошел вперед. Здесь тоже росли кусты — но не дикие, а ровно подстриженные. Богатырь ждал, что за поворотом покажется огромный дворец. Но вместо дворца он увидел дом — правда, очень большой и с огромными окнами, белый, легкий, веселый. На лужайке перед домом расставлены были небольшие столы и стулья с гнутыми подлокотниками, а за столами сидели люди.

Люди были как на подбор — что мужики, что бабы. Только что одежда странная, но зато яркая, нарядная и, по всему видно, дорогая. Мужики в большинстве своем одеты были в короткие малиновые кафтанчики с отворотами, на шее у каждого висела толстенная золотая цепь. Мужики толковали друг с другом, каким-то странным образом растопырив пальцы, только губы не шевелились и звука не было никакого. У некоторых волосы сзади собраны были в косичку — богатырь в свое время тоже носил такую.

Кто-то подносил ко рту хрустальную рюмку, наполненную золотистой пузырящейся брагой, кто-то обгладывал гусиную ножку, кто-то стягивал зубами кусочки мяса с коротеньких вертелов. Богатырь сглотнул слюну.

А когда стал разглядывать женщин, слюны вышло еще больше. Молодые крепкие девки в коротких штанцах и расстегнутых рубахах — все добро наружу. Девки сидели у мужиков на коленях, дули брагу, сплетничали по закуткам. Столько голого загорелого тела зараз Жихарь не видал даже в гостях у Раджи Капура.

Тут же, на поляне, стояли на тонких ножках жестяные поддоны с тлеющим угольем — там жарилось мясо на вертелах.

Несколько молодых людей в сторонке плясали, когда застигло их внезапное оцепенение, отчего выглядели теперь нелепо и даже смешно.

Жихарь ходил от стола к столу, разглядывал диковинную посуду, любовался неведомой едой. Только трогать ничего не трогал, потому что чувствовал — нельзя. Козленочком станешь…

Да, есть в мире вещи и подиковиннее кукушечьего гнезда. Например, пруд с голубой водой — и дно его, и края были выложены полированными каменными плитками. Почти голый парень в какой-то пестрой повязочке на бедрах даже нырнул в этот пруд с разбегу — да так и застыл по пояс в воде, и воздушные пузыри вокруг его тела тоже застыли…

Все эти люди были гости, а вот и хозяева — за длинным столом у самого крыльца. Главный тут, конечно, вот этот седой, носатый, в белой рубашке, перехваченной у горла лентою в горошек, завязанной в виде бабочки. В руке у седого бокал — видно, предлагал за что-либо выпить, пока его не сковало… Лицо гордое, царское — таких принято слушать и повиноваться.

Хозяйка тоже ему под стать — в блескучем платье, при алмазном ожерелье и таких же серьгах. Лет ей, конечно, немало, а глядит как молодая — небось сама-то хозяйство не вела, горя не знала… Тут Жихарь вздрогнул.

Между хозяином и хозяйкой стояла княжна Карина. Конечно, это не могла быть княжна, но сходство, сходство… Это, надо полагать, хозяйская дочка. Принцесса. Совсем молоденькая. Перед принцессой на обширном блюде стоял праздничный пирог, а в пироге торчали тонкие свечки — и зачем свечи среди бела дня?

«День рожденья у нее, — догадался Жихарь, вспомнив рассказы Принца. — Да, точно. И думать нечего. Эх, бедолаги… Всех пригласили, а кого-то забыли… Он же, поганец, обидчив оказался, заявился самовольно да и произнес такое крепкое заклятье, что Медленное Слово по сравнению с ним — звук пустой…»