– Да нет. Я не пугаю. Я думаю, что то, что мы встретились никакая не случайность. И никакая не случайность то, что случилось с твоим отцом. Я пока сам не знаю, кто это или что. Но очень хочу узнать. Ты читала Стругацких «За миллиард лет до конца света»?

– Я прочитала почти все, что они написали.

– Фантастика – самая правдивая литература. Никогда не знаешь, что правда, а что нет. Иногда кажется – все так и было, лишь слегка преломлено через линзу фантазии автора. Я ведь не случайно вспомнил именно эту книгу. Сам столкнулся с чем-то подобным. Что-то вроде внешнего давления, когда случайно или намеренно приоткрываешь завесу тайны. Вот как сегодня. Мы заговорили о необычном и тут же обвалились перила.

– Случайность… – сказала Инна и осеклась.

– Да? Машина проехавшая на красный, перила, самолетик со стихами… Не много ли для одного вечера? – сощурился Сергей. – Конечно, гораздо беззаботнее считать такие вещи стечением обстоятельств. Но я специально экспериментировал – не укладывается в теорию вероятностей. Только начнешь постигать какой-то не научный закон, с тобой сразу начинают происходить такие «случайности». И чем ближе подходишь к разгадке, тем сильнее давление и тем явственнее понимаешь от чего тебя пытаются увести.

– Тебе не кажется, что у тебя паранойя? – Инна нахмурилась. – Сейчас же перестань!

– Вот я и хочу выяснить, насколько далеко зашла моя паранойя. И как далеко может зайти сила, вызвавшая ее. Ладно. Не хмурься! – сказал он и взял ее за руку. – Знаешь, что я тебе скажу?

– Что?

– Ты очень красивая и… вообще ты лучше всех. Только не пугайся. Просто я так думаю.

– Правда? – Инна улыбнулась и тихо рассмеялась.

Они шли, держась за руки. И казалось, ничто не может оторвать их друг от друга.

Из окна в вышине доносилась танцевальная музыка. Сергей с Инной перебежали дорогу и оказались на углу 16-ой линии и Малого проспекта. Над головой посвистывали трамвайные провода. Теней почти не было, только у самых подошв сумерки сгущались немного плотнее.

По проспекту не спеша проехала сине-белая милицейская машина, Инна непроизвольно втянула голову в плечи.

– Как будто специально… – испуганно пробормотала она.

Сергей сжал ладонь девушки:

– Не показывай, что боишься, они это физически чувствуют.

– Мне кажется, что меня объявили в розыск на всю страну и везде расклеены фотографии… – испуганно лепетала Инна, инстинктивно прижимаясь к парню.

– … где за твою голову обещают награду. – закончил за нее Сергей. – Утрясется. Они каждый день получают новые ориентировки, а старые быстро стираются из памяти. Тем более есть преступники и пострашнее тебя. Можешь мне верить.

Патрульная машина свернула на боковую улицу и скрылась из виду.

– Сережа! Я чувствую, что кто-то где-то даже сейчас думает, как бы меня поймать. – добавила она. – Не хочется мне всю жизнь скрываться. Вчера ночью я даже думала пойти сдаться. Глупо, конечно…

Звук милицейского двигателя стих, затем гулко взвыла задняя передача.

– Кажется они возвращаются! Бежим в подворотню! – вскрикнула девушка.

– Не надо. Они увидят, что мы убегаем, и погонятся за нами. Я тебя об одном прошу, не бойся!

Машина задом выехала на проспект, развернулась и поехала им навстречу.

– Ты помнишь, как мы смотрели на памятник звездолетчикам? – глядя Инне в глаза, спросил Сергей.

– Ну… – взгляд ее метался от безнадежности положения, она чуть не плакала, охваченная приступом страха.

– Вспомни как это было. Вспомни! Закрой глаза и ничего не бойся. Представь какую-нибудь картинку, самое лучшее, что помнишь из своей жизни.

– Я не могу!

– Сможешь. Хуже все равно не будет. Если побежим, они станут стрелять. Доверься мне, я тебя очень прошу!

Инна закрыла глаза. Из под стиснутых век потекли слезы.

– Дай руку. – Сергей плотно сжал ее дрожащие пальцы. – Не думай о них, будто их нет, будто ты в каком-то другом месте.

– Я не могу… – прошептала девушка.

– Тихо. Все. Ты когда-нибудь была на заливе?

– Конечно.

– Вспомни, какой там песок. Скажи мне.

– Ну, такой серый… – она стала вспоминать, какой же на заливе песок, и действительно стало легче. – Обломки ракушек…

Патрульная машина остановилась, двигатель фыркнул пару раз и заглох.

– Да-да. – тихо шептал Сергей. – А еще там в песке всегда можно найти сухие палочки тростника. А если хорошо поискать, то попадаются золотистые крупинки янтаря. Иногда они белые, матовые, но я находил почти черные. Такое тоже бывает.

– Да-да… – Инна продолжала кивать с закрытыми глазами, слыша только теплый шепот Сергея и представляя, как прозрачные волны вылизывают влажный песок.

Вот только янтарь она не находила ни разу, хотя очень хотела найти. Только не черный и не белый, а желтый, похожий на скол бутылочного стекла. Такой нанизывают на бусы в ювелирных магазинах. Приходя на берег она каждый раз надеялась, что найдет такую капельку солнца, застывшую в древней смоле, но видно не хватало умения или простого терпения. Тогда она бросала искать, садилась на песок и смотрела в плоскую даль, где небо почти незаметно смыкается с нитью воды. А под ногами волны выкладывали узоры из морской травы, палочек и раковин. И еще на заливе всегда кричат чайки, а в песке иногда роются черные вороны, очень важные от приписываемого им ума. Воронов Инна побаивалась, почему-то считая, что им известна какая-то страшная тайна. Мама говорила, что каждый ворон знает, кто и когда умрет.

Ветер дул с моря, развевал сарафан, а Инна стояла у кромки воды и слушала, как пена от волн впитывается в песок. Захотелось сесть и она села, ощутив ладонями остывающее тепло. Ее поразило безлюдье, какая-то первобытная тишина – такая могла быть задолго до появления первого человека. Хотя скорее нет… Такая тишина может наступить через пару веков, после исчезновения последнего. Наверное так и будет.

Инна подняла лицо к небу и с удивлением увидела широкий инверсионный след, какие бывают от самолетов, только двойной и очень широкий. Желтоватый, подсвеченный не ушедшим далеко солнцем.

За спиной звякнул трамвай.

Инна обернулась и разглядела занесенные песком рельсы, из под которых выбивались пучки осоки. По ним действительно ехал трамвай – ржавый, пустой, единственный в этом безлюдном видении. Казалось, он катился просто по инерции, потому что ни кто им не управлял и даже проводов над ним не было – только шумящие в вышине сосны. На ржавом боку виднелась застарелая вмятина и можно было подумать, что этому трамваю тысяча лет, если бы тысячу лет назад умели делать трамваи.