— А тебе не надо? Ты же спал, видимо, пока я круги наворачивал по городу.

— Я начальник твоей службы безопасности. Это моя работа. И я привык, не забывай. Отдохни, я его привезу в надежное место, потом поговоришь.

— Нет времени ждать. Поехали.

Хочу уже поскорее закрыть этот гештальт. Рус только сокрушенно качает головой и вручает мне бейсболку.

— Надевай. Не хватало ещё, чтобы наши любимые журналисты что-нибудь наклепали.

Натягиваю кепку на глаза. Достаю телефон и быстро набираю номер помощника.

— Стас, меня сегодня тоже не дергать. Переноси встречи на потом. Понял?

— Но, Ярослав Петрович. Я итак на неделю уже все подвинул. А сегодня…

— Ничего, ещё передвинешь. У меня больничный.

— Но…

Не слушаю дальше и просто отключаюсь. Стаса я держу только из-за того, что он красиво может выкручиваться из любой задницы, и перестраивать мое расписание за пятнадцать минут.

Рус по пути дает распоряжения парням. И мы отъезжает от офиса на двух машинах. Я не знаю, насколько Марат подготовлен к нашей предстоящей встрече, но подстраховаться не мешает.

Сейчас я впервые спустя почти четыре месяца увижу место, в котором нас держали. Ощущаю пустоту внутри при одной только мысли о нашем с Ульяной знакомстве. Не так я хотел обрести семью, но теперь это уже неважно. Я благодарен за то, что мне дали такой шанс. Потому что ещё одну потерю не вынесу.

— Яр, я тебя прошу, не делай резких движений, хорошо? Парни сначала посмотрят, что там происходит, а потом уже, после того как Марата обезвредят, пойдем мы. Договорились?

Ярослав

Я благодарен Руслану за то, что он выдергивает меня из ненужных воспоминаний. Нет сил спорить и переубеждать. К тому же я понимаю, что он прав. Мне ни к чему подставлять себя, потому что есть ради кого жить.

Медленно подъезжаем и останавливаемся неподалеку от обычного деревянного дома. Он находится на окраине какой-то деревушки. С виду, ничего особенного: плотно зашторенные окна, немного покосившийся фасад, ставни открыты, дощатое крыльцо. Как мне стало известно после освобождения, под домом сооружен настоящий бункер. В котором нас и держали. Наблюдаю словно со стороны, как четверо крепких парней осторожно крадутся к объекту, что-то показывают друг другу на пальцах. Один остается снаружи, а трое проникают без каких-либо проблем внутрь.

— Что планируешь делать потом?

Слышу, как щелкнула зажигалка, по салону распространился густой дым.

— Понятия не имею. Поговорю с Маратом, а там… Ты же понимаешь, что в этот раз его нужно спрятать куда надежнее, чем в прошлый.

— Понимаю. Есть у меня один знакомый начальник колонии. Он может сделать так, чтобы Марата засунули в одиночную камеру. Из его тюрьмы ещё ни разу никто не сбегал. У него там дисциплина такая, что даже у меня волосы дыбом.

— А как же решение суда и все эти бумажки?

Рус громко цокает и закатывает глаза к потолку.

— Ты иногда такой честный, мать твою. Что я задаюсь вопросом, как ты выжил в политике. Яр, не всем нужна эта бумажная шелуха. Свыкнись уже с мыслью, что в нашей системе все можно решить удачными знакомствами.

Молчу, потому что он прав. Как только я занял место депутата, мне очень хотелось изменить все вокруг и сделать что-то хорошее. Раз за разом я бился головой о стену. Каждый долбаный раз мне популярно объясняли, что я лезу не в свое дело. Но я пер, не замечая ничего вокруг, потому что пришел туда не просто просиживать штаны. Я реально хотел помогать своему народу.

— Да. Понял.

Меня снова возвращает в реальность голос Руса.

— Все хорошо. Марат там был с двумя своими людьми. Все обезврежены.

Больше не говоря ни слова, мы идем внутрь. Дом совершенно пустой. Никакой мебели, только три потертых стула. Подходим к невзрачной двери, и я вижу перед собой проход вниз. В груди грохочет сердце, руки сжимаются в кулаки. Делаю несколько резких вдохов и ловлю на себе хмурый взгляд Руса.

Все как я помню. Холодно, сыро и этот долбящий по нервам звук тяжелых капель. В той самой комнате на стуле сидит Марат и смотрит на меня со звериным оскалом.

— Ну, привет, Ярик.

— Освободите его и выйдите.

— Яр.

Бросаю взгляд на Руса, и он вскидывает руки в знак капитуляции. Щелкают наручники и нас оставляют вдвоем.

Марат трет запястья, не сводя с меня своего черного взгляда. А я не верю, что когда-то верил этому человеку как себе.

— Ну, здравствуй, Марат.

— Что, думаешь, окружил себя церберами и теперь можешь жить спокойно?

Усмехаюсь.

— Марат, что ты хотел этим доказать?

— Ну-у-у-у-у… — Внимательно слежу за каждым его вдохом, чтобы он не воспользовался моей расслабленностью. — Я же тебе ещё в тот раз сказал. Мне нужно все, что принадлежит тебе.

— Так мы вроде четыре года назад разошлись как в море корабли. Чего ещё? Ты отжал у меня свою половину акций и начал свое дело.

Марат вскакивает на ноги, и я напрягаюсь всем телом, готовясь встретить его атаку. Но он только подходит ближе, прожигая меня ненавидящим взглядом.

— Знаешь, что меня бесит до трясучки, — он замолкает, что-то прикидывая, — что таким, как ты, всегда…достается все!

Последнее слово отражается эхом от стен и бьет по перепонкам.

— Все! Внимание воспиталок, удача в бизнесе, удача в политике, удача с бабами. Только Маринка чего стоила! А я? Ничего подобного. Я даже умудрился просрать то, что забрал у тебя!

Из него брызжет желчь. Он похож на змею, плюющуюся ядом. Только этот яд отравил его самого.

— Так а я при чем?

— А при том, что я хочу макнуть тебя в то же, в чем оказался сам! Чтобы ты прочухал, каково это, когда ни черта не выходит.

Выдыхаю. Как ни смешно, но я по-другому представлял этот разговор. Думал, что буду в бешенстве и захочу раскатать его по стене. На деле же…мне становится его просто жаль.

— Ты сам в этом виноват, Марат. Не нужно было быть таким жадным засранцем.

Марат запрокидывает голову, и у меня на спине от его смеха выступает холодный пот.

— Ты что, думаешь, что поймал меня, и сейчас все кончится? Нет, Ярик, я так просто не сдамся.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну-у-у-у, кто знает, кто знает, что я имею ввиду.

Не выдерживаю и бью своего некогда друга. И сразу дышать становится легче. Пусть это временная разрядка, но она иногда тоже нужна.

Марат продолжает похохатывать, обнажая окровавленные зубы. По губе стекает алая струйка. И от такого зрелища даже у меня стынет кровь. В голове приносится мысль, что он выжил из ума…