Если ты настоящий строитель и хороший работник, то любая новинка, любое событие задевают твое сердце. Копелев сам был таков и иного отношения к работе не признавал.

С этими мыслями он и вошел через маленькую калитку на экспериментальный участок, прошагал по земле, устланной бетонными плитами. Это была даже своего рода роскошь, вызванная тем, что сюда приезжали делегации, именитые гости. Вокруг обычного строительного участка, особенно в ненастные дни, немало грязи и мокрой глины.

Копелев подошел близко к новому крану. И хотя видел его каждый день, все же несколько минут понаблюдал за тем, как элементы дома сначала попадали на стрелу вспомогательного подъема, взмывали вверх, к жесткому манипулятору, накапливались там, а затем уже основной стрелой устанавливались в проектное положение. Круг манипуляторов и вообще верхняя, утолщенная часть крана отдаленно напоминала железную карусель где-нибудь в парке культуры и отдыха.

Сейчас около крана и вообще на площадке перед фронтоном дома не было видно людей. Кран управлялся с двух пультов. За одним наверху, в будке, сидел крановщик, хозяин основной стрелы, вспомогательной же командовал такелажник, который должен был находиться внизу, на строительной площадке.

Но кран почему-то не работал, и такелажник, видно, куда-то отлучился.

— Эгей! Есть кто живой? — напряг голос Копелев. — Валера! — громко позвал он звеньевого. — Толик Зайцев! — кричал бригадир. — Покажитесь кто-нибудь!

Копелевский голос тотчас был услышан и узнан. На открытом воздухе он звучал гулко и громко. Это был знакомый всем голос бригадира, в меру спокойный и в меру требовательный. Один из монтажников высунул из-за наружной панели на шестом этаже белобрысую голову без предохранительной каски. Это и был молодой монтажник Толик Зайцев.

— А ну-ка, слезь ко мне на минутку, есть разговор, — уже немного тише произнес Копелев и показал еще взмахом руки: мол, иди вниз.

Толик появился на площадке через минуту. Копелев подумал, что монтажник, должно быть, мигом скатился по маршам лестницы, да еще и скакал сразу через три ступеньки. Слово бригадира было для него законом.

— Ты чего дышишь как паровоз? Отдышись, вытри пот со лба.

Копелев не мог без улыбки смотреть на то, как Толик поспешно вытирает пот со лба тыльной стороной ладони, а затем попытался растопыренными пальцами, как гребенкой, как-то уложить на голове растрепанные, взмокшие пряди волос.

— Я слушаю, — выдохнул Толик, едва перевел дыхание.

— Ты почему, дорогой товарищ, нарушаешь инструкцию, работаешь без каски? С этого начнем, — сказал Копелев, пытаясь придать своему лицу больше серьезности, но чувствуя, что это не очень-то у него получается. — Ты ведь знаешь, что за такое мне, бригадиру, могут выговор влепить?

— Знаю, — подтвердил Толик. — Но жарко в каске, и так весь взопрел. Я учту, Владимир Ефимович, — пообещал монтажник.

— Все вот такие, пока гром не грянет... Осторожного и судьба бережет. И мне неприятностей лишних не хочется.

Сказав об этом, Копелев вспомнил, что недавно Ламочкин, увидев на строительной площадке двух монтажников без касок, долго выговаривал за это Копелеву и не хотел слушать никаких оправданий бригадира.

— Ты здесь хозяин. И за безопасность людей отвечаешь первым. Заставь всех работать в касках, даже когда они тебя не видят. Авторитетом своим заставь, — сердился начальник управления.

— Слушаюсь, — по-армейски ответил ему Копелев. И подумал: «Ну и должность бригадирская! Тут тебе и темп монтажа, и техника безопасности, обо всем думай, за все отвечай. Бригадир, как в армии командир взвода, не только начальник, но и отец родной солдатам».

— Как вашему звену работается на новом кране? — спросил Копелев у Толика.

Хорошему нравственному самочувствию ребят во время работы Копелев придавал большое значение.

— Да как тебе сказать, Владимир Ефимович... Кран-то, я думаю, еще сыроватый.

— Сырой — это точно заметил, удачно сказал! — обрадованно поддержал Копелев, потому что и сам так думал. Он был убежден, что идея, заложенная в конструкцию, идея скорости и непрерывности подачи деталей для монтажа, несомненно, хорошая. Но порою бывает так, что те машины, которые задуманы как высокоскоростные, вначале работают медленнее прежних образцов, новые подъемные механизмы, рассчитанные на большие динамичные нагрузки, доводятся годами. Копелев знал, что тут единственный путь — это путь экспериментирования.

— Это на нашем «БК‑180», на обычном, пока груз поднимает кран на высоту девятого этажа, то выспаться можно. И здесь пока что такая же история, — сказал Копелев, ожидая подтверждения от Толика.

Тот кивнул, соглашаясь. И добавил:

— Слабовато идет монтаж, то там заедает, то здесь. Все неполадки разные, прямо на нервы действует.

— А ты не нервничай. Запомни: внедрять новое — это всегда трудно, это уж неизбежно будет портить настроение тебе и другим.

— Владимир Ефимович! — Толик осторожно тронул Копелева за локоть. — Вон Бондаренко руками машет, вас зовет. Видите, около диспетчерской.

— Раз зовет, надо идти. А ты голову береги, чтобы было чем думать, когда бригадиром станешь, — сказал Копелев, улыбнулся и похлопал Толика по плечу.

У диспетчерской его действительно поджидал Иван Иванович Бондаренко.

— Что у тебя, Иваныч? Где горим, что жмет?

— У меня полный порядок. Это тебя вызывает к телефону управляющий.

— Зачем, не знаешь?

Бондаренко улыбнулся как-то загадочно, со значением, но в ответ только пожал плечами:

— Не знаю, не ведаю, то дело какое-то между начальниками. Иди к аппарату.

— Ох, темнишь, Иваныч, ты в курсе, а врать-то не умеешь. По глазам вижу, — сказал Копелев, открывая дверь домика.

Вошел и увидел около стола начальника потока Михаила Григорьевича Гольбурга, Николая Большакова. В домик зашел и Бондаренко.

«Чего это они собрались? Неспроста», — подумал Копелев. Он снял трубку рации с тем чувством легкой тревоги, какая всегда овладевала им при срочных вызовах начальства.

— Владимир Ефимович, привет! Как живешь, как дела? Это Ламочкин.

Голос управляющего казался глуховатым. Расстояние от Пресни до Вешняков-Владычина хоть и не такое большое, а все же ощущалось легким радиогулом.

— Идем по графику, — ответил Копелев.

— А качество? — спросил Ламочкин.

— Стараемся.

— Жалобы?

— А это есть. Недовоз наружных панелей. Я уже сообщил диспетчеру комбината...

—