Эдвард приехал уже в сумерках, усталый от непрерывной езды в седле и с головы до ног покрытый пылью. Фиона увидела его из кухонного окна. На полке в камине стояли суп, хлеб с хрустящей корочкой, фаршированное мясо, отлично поджаренная картошка, горошек из банок, печеная тыква и ароматный яблочный пудинг — столь любимый Эдвардом — с яблочными дольками в карамели.

— А вот и он, — сообщила она детям, бросившим тетрадки и подбежавшим к окну. — У него на поводу еще одна лошадь. Что бы это значило?

Элизабет прикрыла ладонью рот Джеймса, собравшегося что-то сказать. Он отчаянно вырывался.

— Не смей, Джеймс, мы ведь все это время молчали. Мы же обещали дяде Эдварду. Пойдемте, Фиона.

— Идите встречайте, — спокойно сказала Фиона, — а я закончу последние приготовления.

— Нет, пойдемте с нами. Ну, пожалуйста, — выпалила Виктория. — А то мы лопнем.

Фиона была заинтригована. Труди смотрела на них одобрительно. Эдвард шел по загону, ведя на поводу обеих лошадей. Привязав их к перилам, он обратился к детям:

— Ну и что вы думаете об этой каштановой кобылке?

В ней явно присутствовала кровь его жеребца Паломино: грива и хвост были кремовые, что смотрелось особенно красиво, хотя она, как и Эдвард, была вся покрыта пылью.

— Фиона будет великолепна верхом на ней! — с энтузиазмом воскликнула Виктория.

— Что? — оторопела Фиона.

— Она права, — подтвердил Эдвард; взяв Фиону за руку, он подвел ее к лошади. — Она ваша. Вы покидаете старого Хойхо и получаете повышение в чине. Нам не хватало лошади под седлом, и я вспомнил, что у Уэйнвудов есть одна.

Фиона была очарована. Это потрясающее животное — ее. Она подняла руку и потрогала бархатные ноздри.

— Джеймс, — попросила она, — принеси, пожалуйста, кусочки сахара для обоих скакунов, — Она обошла кобылу со всех сторон, поглаживая ее по пыльным бокам и рассматривая с видом знатока передние ноги. Взглянув на Эдварда, она сказала: — Я могу быть одной из наездниц. Может, Элизабет или Виктории полюбится эта красавица.

Эдвард покачал головой:

— Нет, она куплена специально для вас. У меня документы на ваше имя. Вот. — Он достал из кармана бумаги и со смехом добавил: — Имя красотки, хотите верьте, хотите нет, Розамонд.

Фиона стала читать документы, но буквы расплывались. Да, Эдвард не одобрял ее как женщину, но как гувернантку оценивал высоко. Может, со временем он оценит и ее саму.

Элизабет прыгала от радости:

— Дядя Эдвард, мы не выдали тайны. Мы даже притворялись, что не знаем, куда ты поехал. А Труди предположила, что ты поехал навестить Дебби.

Эдвард весело подхватил:

— А почему же не убить сразу двух зайцев. Я и Дебби повидал... она хорошо выглядит. — Он повернулся к дверям, поискал глазами Труди и с искренним изумлением воскликнул: — Труди, дорогая, что ты с собой сделала? Вот здорово!

Труди улыбнулась и махнула рукой в сторону Фионы.

— Мало того что она еще и мастер по прическам... она мастерски умеет добиваться своего. Фиона обвела меня вокруг пальца, как девочку. Эдвард, ты привез великолепное животное. Хорошо бы девочки помыли лошадей. А мальчики помогут. Отведите их в стойла. Горячей воды полно.

— Слушаюсь, мисс Трудингтон. И уши помыть не забуду, — весело бросил Эдвард, направляясь к бане. — Билл, прежде чем пойдешь на конюшню, принеси мне, пожалуйста, во что переодеться.

Фиона смотрела на Эдварда поверх накрытого стола. После бани он весь светился, выгоревшие кончики каштановых волос сверкали, как серебряные искорки. На нем была кремовая шелковая рубашка и пятнистый зеленый шелковый шарфик, небрежно повязанный на загорелой шее, мохнатая твидовая куртка и зеленые вельветовые брюки. Она вдруг почувствовала исходящую от него здоровую мужскую привлекательность, с которой сражалась все эти месяцы.

— Как чувствует себя Дебби после круиза? — спросила Труди.

— Прекрасно. Вчера она весь вечер показывала мне слайды. Действительно чудесные. У Дебби врожденный вкус к фотографии. Думаю, это было действительно замечательное путешествие.

Краем уха Фиона услышала, как Виктория прошептала Элизабет:

— Надеюсь, характер у нее улучшился. Времени было предостаточно.

Перехватив взгляд дяди, Виктория стала поспешно переставлять тарелки.

— Виктория, милая, если у тебя есть что сказать, говори, пожалуйста, громче, чтоб все слышали. Шептаться за столом неприлично.

Виктория беззлобно откликнулась:

— Это никому не интересно, дядя Эдвард. Фиона торопливо бросила Виктории:

— Принеси, будь добра, пудинг, Вики. Кому как не тебе разрезать его — ты же его делала.

Лучшего способа умаслить Эдварда нельзя было придумать. Он привез с собой уйму газет: через Уэйнвуд-Хиллз проходила дорога, так что с почтой там было гораздо лучше. Кроме того, он долго беседовал по телефону с врачом из Ванаки.

— Эмери можно разрешить подниматься, Фиона. Не больше часа на первый раз. Выздоровление у нее будет не такое уж быстрое. Если хоть что-нибудь не так, снова в постель. За ней нужен хороший присмотр и никаких нагрузок до родов. Так что, боюсь, помощи вам ожидать не от кого.

Фиону это не особенно огорчило.

— Пока все идет неплохо. Мисс Трудингтон двигается гораздо больше, а я сделала расписание обязанностей для детей.

Они запирали двери, перед тем как разойтись на ночь.

— Я это заметил. Массаж подействовал, не так ли?

— Да, но многое связано с травмами ее молодости. Мы с ней беседовали, и теперь, как мне кажется, она от многого освободилась. Во всяком случае, она стала обращать внимание на свой внешний вид, а это уже кое-что.

Эдвард поднял брови:

— Ах, вы еще и психолог? А как насчет вас, Фиона Макдоналд? Врач, исцелился сам.

В его тоне не было ни малейшей неприязни. И сейчас его слова действовали на Фиону как-то совсем по-другому. Она вдруг осознала, что с этим сегодняшним щедрым даром развеялись все ее обиды. Их глаза встретились.

У Фионы вдруг пресеклось дыхание. Она попыталась взять себя в руки. Если что-нибудь и смягчило сурового хозяина «Бель Ноуз», так это визит к Деборе Уэйнвуд и изменившаяся ситуация. Дебора, его первая любовь. Первая? Что она этим хотела сказать? О чем она вообще думает? Дебора, его первая и единственная любовь. Но какое до всего этого дело ей, Фионе Макдоналд?

Не прошло и трех дней, как Фиона, закончив занятия с детьми, увидела на горизонте всадника. Она пекла на кухне блинчики. Для детей это всегда было сюрпризом. Они крутились вокруг нее, посмеиваясь над ее неловкими движениями, когда она пыталась переворачивать их, подкидывая. Наконец она выложила их на тарелку поближе к горящей печке. Дети уписывали блинчики с лимонным соком и сахарным песком и еще с золотистым сиропом, так что руки и физиономии у всех были ужасно липкие. Фиона внезапно увидела в дверях Эдварда.