– А ну прекратите, если не хотите закончить свою жизнь в дэтэпэ. Я вам гарантирую, что это непременно произойдет, если вы сейчас же не успокоитесь!

Неожиданно, даже для меня, угроза подействовала, и возня прекратилась. Более того, перестав пихаться и толкаться, Сомов продемонстрировал склонность к разумному диалогу и даже сам его инициировал.

– Слушай, – обратился он к Креольскому, – к смерти твоего брата я имею примерно такое же отношение, как к ремонту дорог и выделяемых на него денег. Внешне – связь очевидна, на деле – ничего общего. И вообще на ту ночь у меня стопроцентное алиби. Так что вам визит в полицию точно ничего не даст, а мне будет ой как плохо!

– Угу, – буркнул Олег, – интересно, и почему, ты думаешь, меня это должно волновать? Мне до твоих проблем не больше дела, чем блондинке до мировой политики. Тут даже связи никакой не прослеживается – совершеннейшая пустота, зеро.

Судя по затеявшейся сзади возне, Сомов, презрев мои угрозы, вновь вознамерился выскочить прямо на ходу. Уж какой там болевой прием использовал Креольский, я не знаю, но трепыхалась наша птичка недолго.

– Если тебе нечего скрывать, чего бегаешь? – наконец догадался задать Олег вполне закономерный и давно ожидаемый мною вопрос. – И чего так рвешься выскочить на ходу? В конце концов, расскажешь в полиции свою байку и пойдешь на все четыре стороны.

– Да как ты не понимаешь? – голос Сомова сорвался на крик, неожиданно продемонстрировав тонкий фальцет. – Нельзя мне светиться! Ментов я не боюсь, но у него везде свои люди! Стоит мне только показаться в полиции, и все – мне каюк, крышка! Отправлюсь вслед за твоим братцем-покойником. Я следующий!

– Так, – если Креольского и впечатлила пламенная речь его собеседника, то он это ничем не выдал. – А теперь обо всем по порядку, медленно и не торопясь. Соня, – я даже не сразу поняла, что он обращается ко мне, – ну-ка притормози у обочины, послушаем нашу бабку-рассказчицу. Сомневаюсь, что ее сказка придется мне по душе, но как знать… Чем черт не шутит.

– В общем, так, – то и дело сбиваясь от волнения, Сомов торопливо приступил к повествованию. – Это только так кажется, будто риелторство – золотое дно. Когда-то, кстати, так и было, а сейчас… Рынок растет, конкуренция тоже. В посредники идут все кому не лень, сбивая цену и не гнушаясь самыми разными способами по завоеванию клиента. В общем, работа так себе. А у меня семья… Ну, – Сомов сбился, – скоро будет, по крайней мере. И вообще, – неожиданно в его голосе послышался вызов, – мы ничего плохого не делали. Находили одиноких алкашей, обрабатывали, предлагали деньги и переезд куда-нибудь в деревню. Ничего такого, вы не подумайте, – наш пленник явно испугался, что мы сделаем очевидные в данной ситуации выводы. – Никакого криминала! Не мы, так другие. Только мы о своих клиентах заботились, все по-честному: и домик на свежем воздухе, не хоромы, конечно, но вполне приличный, и машина для переезда, и даже деньги на первое время. Если хотите, так мы их даже спасали! – Риелтор говорил совершенно искренне, казалось, он и сам верил в то, что рассказывал. – Рано или поздно ими бы все равно заинтересовались. Такие люди долго без внимания не остаются.

– Давай ближе к делу. То, что вы с моим братом организовали отряд «тимуровцев», мы уже поняли.

– Ну вот, – буркнул обиженно Сомов. Он, видимо, рассчитывал как минимум на скупую мужскую слезу Креольского и несдерживаемые рыдания чувствительной барышни, то бишь меня. Но, увы, наше представление о его деятельности явно отличалось от картинки, нарисованной мошенником в свое оправдание. – Схема была проста: я подгонял клиентов, Олег оформлял договор купли-продажи. По закону, нотариально заверенные сделки регистрируются в присутствии сторон. Сами понимаете – в регистрационный орган алкаша не приведешь, там на этот счет свои инструкции. Да и клиент у нас специфичный. Помой его, приведи в порядок, дай протрезветь, вмиг смекнет свою выгоду, и, считай, вся работа насмарку. А так все идеально и законно… Почти… – добавил Сомов, перехватив мой удивленный взгляд.

– Понятно… – протянул Креольский, хотя по его лицу было не ясно, как именно он воспринял новость о нечистоплотности брата в делах. – Что же случилось потом? Месть одумавшегося клиента?

– Если бы! – на этот раз в голосе риелтора явственно читалось отчаяние. – Наши клиенты хоть и не самые законопослушные граждане, но мы-то знаем, как с ними справляться. Да и отправляли мы их обычно в такую глушь, из которой просто так не выберешься. Тут хуже дело. Как мы так умудрились влипнуть?.. Я ведь всегда проверяю, чтобы никаких родственников, а тут…

– Да перестань ты вести себя как плакальщица на похоронах, – резко оборвал Олег причитания Сомова, – ближе к делу. Часики-то тикают, время идет, оно не резиновое.

– В общем, попали мы, словно кур в ощип. Был у нас клиент – Волошин Сергей Павлович. Ничем не примечательный дядька. Такой же, как сотни до него, кто ж знал, что у него племянник есть. Да не кто-небудь, а сам Семавас.

Креольский присвистнул, демонстрируя знакомство с загадочным персонажем сомовского повествования. И, хотя в моей памяти это сочетание букв никаких ассоциаций не воскресило, было совершенно очевидно – шеф с его компаньоном встряли в какую-то неприятную историю, финалом которой явилась скоропостижная кончина одного из ключевых персонажей.

– В общем, Семавас тогда на зоне чалился и судьбой дядьки, справедливости ради, не интересовался, иначе мы бы знали. А потом… Потом началось. Оказалось, у Волошина сестра жива. И вот поди ты – мы же своих клиентов тщательно проверяем на всякие там родственные связи, но, чесслово, тут никаких следов не было. Мы же своих пьяниц тщательно пытаем, а то всякое бывает. Правда, такое, конечно, впервые. Ну, случилось пару раз – объявлялась какая-нибудь племянница или там сестра троюродная, но нам-то это по барабану. По документам все чисто, а то, что они о своих пропащих родственниках вспоминали только после их смерти, когда о квартире речь пошла, так это и в суде учитывалось.

– А что, и до суда дело доходило? – не выдержав, поинтересовалась я. Удивительно, но об этой стороне жизни покойного начальника я и ведать не ведала. Шеф оказался просто гением конспирации.

– Было пару раз, но у Юры все везде схвачено… – Сомов запнулся, – было… Опять же, имелся у нас человечек, который с клиентами вел, так сказать, разъяснительные беседы, после которых продолжать судебные тяжбы у них всякое желание пропадало.

– И что, вот так никогда сбоев не случалось? – поинтересовался Олег.

– Никогда! До недавнего времени, – казалось, еще чуть-чуть, и Сомов разрыдается. – В общем, умер Волошин в деревне довольно быстро. Никакого криминала, – словно испугавшись, что мы заподозрим его еще в одном преступлении, добавил мужчина. – Сам скончался, без посторонней помощи. И уж как там власти вышли на его сестру, учитывая, что они никаких связей не поддерживали, то мне неведомо, но факт остается фактом – как только тетка прознала, что братец отошел в мир иной, так сразу и вспомнила и о нем, и о его жилплощади.

– Которая к тому времени уже давно тю-тю… – подытожил Креольский.