– Если вы что-то закажете, можете спрашивать меня о чём угодно, – сказала женщина, указывая на бутылки за спиной, – и посмотрим, смогу ли я ответить на ваши вопросы.

Элоиза пожала плечами и взглянула на ассортимент.

– Я бы попросила минералки.

Женщина покачала головой и причмокнула.

– Давайте ещё раз, вы можете лучше.

– Ну, тогда… разливное пиво. Маленькое.

Ожидая своё пиво, Элоиза расположилась за стойкой.

– С вас пятьсот крон, – сказала женщина с ободряющей улыбкой и так резко отодвинула от себя стакан, что пена выплеснулась через край и потекла на барную стойку.

Элоиза встретилась с ней глазами.

Женщина пожала плечами, что можно было трактовать или как «плати», или как «не обращай внимания».

Элоиза вытащила из кошелька банкноту в 500 крон и положила перед собой.

– Я пришла, чтобы задать вам несколько вопросов о вашей дочери.

Женщина побледнела. Игривая улыбка, которой она улыбалась Элоизе, прося денег, исчезла.

– О моей дочери? – спросила она слабым голосом.

– Да. Об Анне.

Женщина несколько раз моргнула.

– Её нашли?

Элоиза покачала головой.

– Нет.

Женщина закрыла глаза и тяжело выдохнула, и Элоиза не смогла понять, был ли это вздох облегчения или неудовольствия.

Возможно, и то и другое вместе.

Женщина снова открыла глаза и слегка кивнула. Затем она медленно потянулась за деньгами. Элоиза уже было подумала, что сейчас она попросит её уйти, но та ничего не сказала.

– Когда вы в последний раз выходили с ней на связь? – спросила Элоиза.

Женщина неуверенно пожала плечами.

– Вы общались в то время, когда её искала полиция?

Женщина продолжала молчать, поэтому Элоиза предприняла ещё одну попытку:

– Вы не помните, когда видели её последний раз?

– Я… я не знаю. Это было давно.

Элоиза быстро обдумала, как бы к ней подступиться, и решила сказать правду:

– Я здесь потому, что Анна пишет мне письма.

Женщина подняла глаза и взволнованно покачала головой.

– Письма?

– Да.

– Что она пишет?

– Она пишет, что мы с ней связаны.

Женщина изучающе оглядела Элоизу с головы до ног, как будто ища какую-то осязаемую, конкретную физическую связь.

– Каким образом?

– Я надеялась, что вы поможете мне с этим разобраться.

– Вы на неё не… Вы с ней не похожи друг на друга, – сказала женщина, – вы не её типаж.

– А какой же у Анны типаж? Какие у неё были друзья?

– Да никаких, мне кажется.

– Неужели она ни с кем не общалась?

Женщина покачала головой.

– Нет, ни с кем, кроме Кеннета.

– Кто такой Кеннет?

– Мальчик, с которым они ходили в одну школу. Он был на пару лет старше. Парень-инвалид.

– Инвалид?

– Да, колясочник. После автомобильной аварии. Анна катала его постоянно по городу, и они почти все дни проводили вместе. Читали вместе книги, писали секретные записки друг другу, и всё в этом духе.

– Он был её парнем? – спросила Элоиза.

Женщина пожала плечами.

– Я не знаю.

– Но они дружили, пока были маленькими.

– Да.

– Какой Анна была тогда?

Взгляд женщины стал отрешённым, она долго ничего не говорила.

– Учителя говорили, что она странный ребёнок, – начала она, – замкнутая, злая, у меня с ней было много проблем… Меня часто вызывали в школу.

– На что она злилась?

Женщина отвернулась, подошла к кассе и взяла с кассового аппарата пачку сигарет. Она закурила и три раза глубоко затянулась.

– Её отец отнюдь не был хорошим папой. Он бросил нас, когда она была маленькой. – Она выпустила струю дыма в потолок, к тому месту, где в него упиралась колонна. Затем печально пожала плечами. – Может, она злилась на это.

– А вы?

– Что вы имеете в виду?

– Вы были хорошей матерью?

Женщина посмотрела на Элоизу мутным взглядом, глаза её наполнились слезами.

– У вас есть дети? – спросила она.

Элоиза покачала головой.

– Значит, вы и не знаете, как это тяжело, – она опустила сигарету, не выкуренную и до половины, в стакан с водой, спрятанный за стойкой, – всегда стараешься быть для своего ребёнка лучшей матерью, но насколько мне это удалось? Я не знаю… А Франк пошёл своей дорогой. Он нас оставил. Я, по крайней мере, обеспечила нашей дочери крышу над головой и место, где можно переночевать.

– У вас были близкие отношения?

– У нас с Анной?

– Да.

Женщина смотрела мимо Элоизы, погружённая в свои мысли.

– Нет, наверно, не близкие.

– Почему?

Она не ответила на вопрос, но произнесла:

– Вообще я думаю, что не видела её с тех пор, как она стала жить отдельно.

– Когда это произошло?

– Ей было шестнадцать.

Элоиза удивлённо подняла брови.

– И вы не видели её с тех пор?

Женщина покачала головой.

– А Кристофер Моссинг? У вас есть какие-нибудь соображения, почему Анна его убила?

– Да.

Элоиза пристально смотрела на неё.

– В полиции говорят, что она помешалась, – сказала женщина, – потеряла рассудок.

– Значит, вы тоже думаете, что это была случайность, – сказала Элоиза, – что у неё просто замкнуло в голове?

Она пожала плечами.

– Может быть.

– А что насчёт трупного цветка? Это вам о чём-нибудь говорит?

– Какого цветка?

– Трупного, – повторила Элоиза, – Анна пишет в одном из своих писем о трупном цветке.

– Вы имеете в виду похоронный букет?

Элоиза инстинктивно бросила взгляд на «украшения» в вазах на столиках.

– Нет, он не имеет ничего общего с похоронами. Трупный цветок – это растение, которое растёт на Суматре.

Лицо женщины не выражало никаких эмоций.

– Цветок приманивает жуков внутрь бутона, испуская трупный запах, – продолжила Элоиза, – это вам о чём-нибудь говорит?