И сегодня Совин решил работать по привычной схеме. Конечно, времени откладывать расследование на несколько дней не было. Но этого и не требовалось. Расследование и так занимало в голове Совина главное место. Нужно настроиться на работу, а потом просто резко мобилизовать все мозговые ресурсы на решение проблемы под названием «План расследования».

Совин включил компьютер, загрузил DOOM. Монстры набежали незамедлительно, как будто его, Совина, только и ждали. Супермен Дмитрий Совин, призванный спасти всю планету Земля, поднял дробовик и нажал на клавишу CTRL. Раздался выстрел. Жутко заорал смертельно раненный шипастый монстр… где-то в душе супермену стало жалко бедное инопланетное существо. Однако его приближающиеся собратья с агрессивным выражением на противных физиономиях, видимо, не заметили деликатных движений нежной и ранимой суперменской души. И стали забрасывать его, супермена, огненными шарами. Совин ужасно обиделся и вновь поднял дробовик…

* * *

За окнами уже стемнело, когда супермен перелез через горы трупов, вылез из компьютера и все-таки решил поужинать. За эти несколько часов Дмитрий уже трижды заканчивал игру и пытался хоть что-то сообразить в смысле своих дальнейших действий по «делу Марины Снегиревой». Ничего не соображалось. И приходилось возвращаться в мрачные лабиринты…

Ужин Совин сварганил на скорую руку, простой, но вкусный: на сковороде — он не любил есть из тарелки — аппетитно шкворчали залитые тремя яйцами черные, круто посоленные гренки. Со сладким, даже переслащенным кофе — самое то!

Вот паразитство, в разгар ужина в голову полезли мысли и решения, те самые, которых он так ждал. Дмитрий с набитым ртом сел к компьютеру, открыл текстовый редактор.

Итак, первое. Установить за Толстым слежку и через его контакты определить автора текстов. Скорее всего, с этим человеком Толстый встречается довольно часто. Почему? Сейчас в эфире крутятся только три песни с обещанного нового диска «Марины Снегирёвой». Надо полагать, что остальные находятся в стадии записывания, сведения и прочего, то есть над ними сейчас работает лохматый Володя Андреев. Не исключено, что он же встречается и с автором текстов — это обычная практика в тандеме поэт — композитор. Наверняка Толстый торопит их с исполнением заказа: диск должен быть выпущен и продан как можно быстрее, пока публика еще помнит о трагедии Марины Снегирёвой.

Второе. Не исключен вариант, что и с композитором, и с поэтом могут случиться какие-нибудь несчастья. Во всяком случае, будь на месте Толстого Совин, он бы точно эти несчастья устроил. По той простой причине, что соучастники в один прекрасный момент могут элементарно начать шантажировать организатора всего этого дела. Шаткая версия? Вряд ли. Достаточно вспомнить, что Нину Власовну убили.

И нужно учесть еще одно соображение: нельзя бесконечно выпускать диски Снегиревой. Один диск погибшей певицы — это нормально. Два — так-сяк, но терпимо. Три? Пожалуй, уже многовато…

Если допустить, что после двух дисков работы над третьим не будет, то и отправленные в отставку подпольные творцы захотят урвать кусок побольше. А каким образом? Да просто пригрозить Толстому открыть его тайну. Тем более что при умелом ведении дел тиражи даже двух дисков можно допечатывать и получать с этого немалые деньги.

Захочет ли господин Клевцов делиться с тем же Володей? Это вряд ли. Не закон, что так и будет, но версия интересная.

* * *

Третье. Необходимо продолжать распутывать убийство Нины Власовны. Как? Вот об этом надо подумать…

Три пункта есть. Конечно, задачи определены на довольно короткий срок, но они существуют. А правильно сформулированный вопрос — это уже практически половина ответа…

Совин выключил компьютер. Потом ласково погладил по темечку свою умную голову и пообещал ей: «Молодец, голова. Шапку куплю».

И отправился спать.

За окном уже светало. Город просыпался. Совин давно закончил свою обычную — с начала самодеятельного следствия — вечернюю работу. Но заснуть не удавалось: в мозгу точку не поставишь. И не отключишь голову, как компьютер. Больше того: и заставить себя не думать тоже не получится…

* * *

— Палыч, здорово. Это Совин, — начал Дмитрий. Он едва дождался этого дня и, едва минутная стрелка подошла к двенадцати, показав, что на часах ровно девять утра, набрал номер старинного друга.

— Я так и думал, — откликнулся Корзунов.

— Что ты думал?

— Что первым будет твой звонок.

— Ну?

— Что?

— У вас похороны?

— Похороны? — искренне удивился собеседник Совина.

— Палыч, мы только что разыграли с тобой сценку из Жванецкого. Называется «Как хоронят в Одессе». Если ты с утра тупой, я тебе напомню, что это начало разговора жильца и бригадира оркестра. Так я продолжу: ну не тяни, выноси!

Отсутствовавшее с утра у подполковника чувство юмора, похоже, вернулось на положенное ему в милицейском организме место, и ответом Дмитрию было классическое:

— Кого?

— Эксперта, Палыч, эксперта. И его оценки и заключения.

— Понял. Не злись. Подъедешь к часу ко мне. Пообедаем.

— Ладно. До обеда. Будь здоров. — Совин отключил сотовый и снова включил приёмничек, исправно транслирующий хозяину звуки жизнедеятельности господина Клевцова в его собственной квартире.

А у господина Клевцова утро тоже уже наступило. Совин, с утра обосновавшийся во дворе дома, где жил главный объект слежки, поочередно слышал шлёпанье по квартире, процесс умывания, сопровождаемый плеском воды и напеванием под нос неопределенных мелодий. Далее, как положено, хлопанье дверцы холодильника, гудение микроволновки, звуки соприкосновения с тарелкой ножа и вилки.

К счастью, чувствительные микрофоны не передавали чавканья, что ещё раз подтверждало высокую культуру Толстого. Мысли о завтраке заставили и Совина налить себе чаю из термоса. А нежно прокурлыкавший в квартире телефон подтолкнул к вполне логичному переключению на «жучок», прилаженный к телефонной линии.

— Виталий Петрович?

— Я.

— Это Сергей Розанов. Значит, материал я показывал. Почти все редакторы согласны.

— Почти? Сколько их?

— Из пятнадцати восемь согласились.

— Это не «почти все». Это всего на ноль целых пять десятых больше половины.

— Виталий Петрович…

— Ладно. А деньги?

— Все в пределах оговоренных сумм.

— Хорошо. А эти семеро… Сегодня начинаем расклейку афиш по городу. Концерт через две недели. И эти семеро согласятся — никуда не денутся. Чтобы эта желтая пресса прошла мимо такого события. Да никогда! Это не что-нибудь. Это концерт памяти прекрасной женщины. Это презентация компакта. Согласятся. Но ты работай по этому вопросу. Афиши пару дней повисят — снова к ним подъедь. Понял?