Позабавившись, сколько это было возможно, нашим «смешным»реакциям сопротивления и противостояния, иерархический инстинкт нашихродителей, впрочем, не только не унимается, а напротив, лишь распаляется. Всепроисходит так, словно бы властителям (пусть и подсознательным) был брошенвызов (пусть и не осознанный смельчаками таким образом). Кто-то из родителейвоспринял это более спокойно, кто-то менее, но, как правило, сами они и недогадываются, что оказались заложниками своего иерархического инстинкта,который не терпит «слабых выскочек».

Вызовы, брошенные мальчиками, часто больше ощущаются папами;вызовы девочек, напротив, лучше чувствуют мамы. Хотя, конечно, это правило неабсолютно, но вот последствия есть всегда. Внешне все может выглядеть и вполне«невинно»: папа играет с малышом в игру «кто быстрее съест суп», кто быстреедобежит куда-нибудь наперегонки или кто — папа или сын — победит в дружескомбоксерском спарринге.

Такие «соревнования», к сожалению, вещь небезобидная дляпсихики ребенка. Потому что, каким бы ни был их исход, мальчик все равно можетпочувствовать унижение — если папа «выигрывает», мальчик чувствует себяпроигравшим, и, конечно, это не может его радовать. Тем более если отец сопроводитсвою победу словами «ну ты и слабак», «а... не можешь выиграть!» или чем-то ещев этом, духе.

Если же папа поддается и проигрывает, то сын чувствует, чтос ним играют «в поддавки». С одной стороны, ему, конечно, приятно победить, а сдругой, его унижает его собственная слабость. И всю эту борьбу чувств нетрудноразглядеть на лице ребенка — он напряжен, он боится, он раздражается, онизображает «веселье игры», тогда как ему, на самом деле, совсем не весело.

С девочками, к сожалению, подчас случается то же самое. Вчем-то, впрочем, их реакция отличается, но и маленькая девочка может переживатьтакие травмы. Ребенок чувствует себя слабым, а признаться себе в этом у негонет силы, ведь он буквально только что стал— ощущать самого себя, и подобные«откровения», начинающиеся с самого порога, конечно, не придают ему ниэнтузиазма, ни оптимизма.

Борьба за пресловутую пальму социального первенства небывает красивой. И если для детей эта битва принципиальна, то родителей онараздражает. Они знают, что они сильнее, они чувствуют свою власть и свое право,а потому все эти детские притязания на некое «господство» лишь какое-то времяих забавляют, а затем «наскучивают» или начинают откровенно бесить.

Это подсознательное противостояние личностей выливается илив мелкие издевательства над детьми со стороны родителей (в виде бесконечныхподтруниваний, издевок, подначиваний), или в формальный повод сорваться насвоего ребенка, выместить на нем свое раздражение (подчас возникшее где-то всовершенно другом месте и в других отношениях).

Иерархический инстинкт какое-то время можно облекать вшутку, но в определенный момент он все равно берет верх над родителями и они,вольно или невольно, унижают своего ребенка. А у него в этот момент происходитстановление его иерархического инстинкта, и происходит, как мы видим, в оченьнепростых условиях.

Описываемые же здесь психологические травмы — это не частныенеурядицы, а воздействия на формирующийся иерархический инстинкт ребенка,воздействия, вызывающие его деформацию. Впоследствии она будет и заметной, инебезобидной как для самого ребенка, так и для его окружения. Сейчас пока этогоне видно, бомба иерархического инстинкта — с замедленным механизмом действия.

Разумеется, эти события и реакции — и детские, иродительские — как правило, происходят спонтанно, непреднамеренно инецеленаправленно. Родителям кажется, что они просто играют с ребенком,поддерживают с ним контакт. Каждая такая мизансцена рождается как бы самасобой, без злого умысла. Взрослые удовлетворяют таким образом свойиерархический инстинкт и не отдают себе отчета в том, что их дети подчас крайнеболезненно реагируют на подобную форму обращения с ними.

Насколько сами дети осознают происходящее? По-разному.Многие — буквально с ювелирной точностью, и о подобных сценах — детских обидах,чувстве унижения, бессилии и отчаянии — мои пациенты рассказывали мне сотнираз. Но все-таки для большинства детей происходящее во время таких«показательных порок личности» проходит относительно незаметно. Силасобственного иерархического инстинкта у таких детей не так велика, а потому онисносят подобные реакции как должное. Это, в свою очередь, снижаетсоответствующий родительский пыл.

Так или иначе, но без последствии не остаются ни те, нидругое. Первые — те малыши, которые очень хорошо чувствуют интригу этой стороныотношении со своими родителями и чей иерархический инстинкт переживает вподобных ситуациях стресс — превращаются в людей с болезненной самооценкой (мыскажем об этом ниже). Вторые — те, что относительно спокойно переносят давлениеродителей и чей иерархический инстинкт позволяет им держаться в рамках — илипревращаются в людей с типом поведения, или просто замыкаются, а впоследствиибудут характеризоваться эмоциональной нечуткостью.

Властолюбие — это страсть, которая несправедлива сама посебе, и ее проявления восстанавливают против нее всех. Она начинается, однако,с опасения, как бы не оказаться под властью других, и стремится к тому, чтобызаблаговременно добиться власти над другими.

Иммануил Кант

Случаи из психотерапевтической практики:

«Двойной удар...»

Как я уже сказал, чаще всего мальчики испытывают давление состороны отцов, а девочки — со стороны матерей. Впрочем, это правило изобилуетисключениями. История Лики — одной из моих пациенток, показывает и такуювозможность — подавлять могут оба родителя. Конечно, многое зависит отиерархического инстинкта самого ребенка — если он склонен к подчинению и недемонстрирует открыто протестов, его жизнь проходит в этот период с меньшимидушевными травмами, хотя негативные последствия все равно рано или позднопроявятся. Для детей, обладающих незаурядной силой личности уже в этом возрасте(от 3-х лет и старше), и этот период их развития может быть роковым, оставляянеизгладимый и не самый радужный след на психике ребенка.

Лика — красивая девятнадцатилетняя девушка — поступила вКлинику неврозов им. академика И. П. Павлова с диагнозом «незавершенныйсуицид». И, надо признать, серьезно насторожила врачей своим заявлением: «Ярешила умереть, и я это сделаю. Очень жаль, что не удалось с первого раза». Намбыло от чего напрячься, поскольку количество таблеток, которые она приняла сцелью самоубийства, превосходило все мыслимые и немыслимые пределы. Совершаясуицид, она все продумала — узнала смертельную дозу лекарств, выбралаподходящее время, чтобы ее не бросились искать. В общем, по всем признакамперед нами был истинный, то есть спланированный и не демонстративный суицид.

На мой вопрос: «А зачем, собственно, мы это делаем?» онаответила буквально следующее: «Я не вижу смысла жить. Чего бы я ни делала, меняпреследуют неудачи. Я хотела стать певицей, но мне это не удалось, несмотря намои четыре октавы. Я закончила школу с золотой медалью и хотела получитьнормальное образование, а буду бухгалтером. Я заняла второе место на городскомконкурсе красоты, а у меня обнаружили гормональное заболевание и теперь я чемдальше, тем больше буду толстеть. У меня ничего не получится, я не состоюсь вжизни. Какой смысл жить?»