В путь двинулись пятого января. Спустившись к машине, на которой Вера за ней заехала, Юлька обнаружила внутри не только подругу с младшим сыном, двухгодовалым Санечкой, но и старшую дочь ее мужа Павла Молчанского – двадцатитрехлетнюю Аглаю, которая вообще-то жила отдельно от отца и, насколько знала Юлька, была в водовороте какого-то сногсшибательного романа. Господи, ей-то что в деревне понадобилось?

– Глашка едет с нами, – сообщила Вера, верно считав вопрос на лице подруги. – Ей в качестве терапии срочно нужно деревенское уединение, как тебе когда-то.

– Любовная лодка разбилась о быт? – уточнила Юлька, усаживая трехлетнюю Женьку в детское кресло. – На, держи Жужу. Она у тебя на руках поедет.

Жужей звали ее рыжую собаку, три с лишним года назад подобранную все в том же Сазонове.

– Да, – уныло промямлила Аглая с переднего сиденья, усаживая Жужу на колени. – Юль, ты извини, что я навязалась, но в городе сидеть вообще не вариант.

– Да я не против, – заверила Юлька

– Я ж тебе говорила! Ой, девочки, все вместе проведем время от звезды и до воды, – с удовлетворением отметила Вера и, покосившись в зеркало заднего вида на недоумевающую Юльку, пояснила: – Святочная неделя завтра начинается. Промежуток между Рождеством и Крещением. Кстати, гадать в это время хорошо. На суженого. Слышишь, Глаша?

– Слышу, – мрачно сказала Аглая.

Ее роман, начинавшийся довольно многообещающе, рассыпался на мелкие осколки с таким грохотом, что даже уши закладывало. Поездка вместе с мачехой в Сазоново, которое Аглая считала редкой дырой, была попыткой убежать от проблем, странного послевкусия, оставшегося после исчезновения Антона, и, по большому счету, от самой себя. Хотя себя она все равно везла с собой, вот что плохо.

– Неужели ты погадать не хочешь? – спросила Вера. – Наверняка в деревне знают много старинных гаданий. Даже мне интересно, хотя суженый мой во Владивосток уехал. А уж тебе, душа моя, сам бог велел. И страдать перестанешь.

– Я и не страдаю, – огрызнулась Аглая, но вяло, потому что действительно страдала.

До Сазоново доехали быстро. Там началась положенная в таких случаях бестолковая суета, когда приехавшие разгружают сумки, встречающие выражают бурную радость, дети барахтаются в сугробе и пытаются есть снег, мельтешит под ногами счастливая собака, хлопают двери, скрипят половицы, тихо вздыхает старый дом, стесняющийся проявлять эмоции при виде хозяйки, а долгие каникулы еще впереди.

– Юлька, распаковывайся и приходи к нам ужинать, – скомандовала Вера. По своей менеджерской привычке она норовила все время командовать, но Юлька только улыбалась, признавая, что получается у подруги хорошо.

– Придем, – ответила она, поцеловала в щеку Верину маму и помахала рукой отцу. – С удовольствием.

Проводив взглядом удаляющуюся семью подруги, Юлька подхватила на руки дочь, свистнула Жуже и вошла, наконец, в свой дом, встретивший ее родными запахами и теплом от души протопленной печи. Николай Дмитриевич знал свое дело. Он и сейчас был тут, продолжая затаскивать сумки с продуктами и вещами, расставляя их на лавке в большой комнате, и радостно улыбался Юльке, смеясь глазами.

– Ну что, егоза, с сентября носа не казала. Как живешь-то хоть?

– Хорошо живу, Николай Дмитриевич, – доложилась Юлька. – А вы? Как у соседей дела? Василий Васильевич, Светлана Капитоновна. Все здоровы?

– Да, бог миловал, все в порядке, – прогудел сосед. – Все вас ждали, так что, Юленька, готовься к рождественскому обеду. Наливочка у меня готова. И вишневая, и черносмородиновая, и крыжовенно-малиновая. Мясо вечером замариную, к завтрему в аккурат готово будет. Помнишь мой шашлык по-карски, а?

– Ваш шашлык не забыть, – тоже засмеялась Юлька. – Спасибо за помощь, Николай Дмитриевич. Без вас пропала бы я совсем.

– Завтра с утра приду, дом снова протоплю, если что понадобится, набирай меня без стеснения. А пока раскланяюсь. Рад тебя видеть, девочка, хорошего вечера.

Вечер действительно оказался хорошим, теплым и душевным, прошедшим за приятной беседой в компании хороших добрых людей, среди которых Юлька чувствовала себя своей.

– Юль, а можно я у тебя в доме переночую, – неожиданно спросила Аглая, когда они с Женькой уже собирались уходить. Дочка отчаянно зевала, видимо, от непривычного обилия зимнего свежего воздуха. – Что ты там одна с ребенком будешь, страшно же.

– Да я вроде не боюсь, – засмеялась Юлька. – Все, что в Сазонове было плохого, давно уже прошло и быльем поросло. Но, если хочешь, можешь переночевать у меня, конечно.

– Сейчас, я быстро соберусь, – подхватилась Аглая. – Я понимаю, что ты не боишься, но все-таки зима – не лето. Ночи темные, длинные, лучше, если мы с тобой вдвоем в доме будем.

– Я не против, – пряча улыбку, сказала Юлька. – Хозяева, спасибо за гостеприимство.

Уложив дочку спать, она позвонила Олегу, убедилась, что до места назначения муж добрался благополучно, завернулась в теплый шерстяной платок и уселась у большого стола, налив себе чашку настоянного на черносмородиновых листьях чаю. Дрова в печке уже не трещали, полностью прогорев, приятным маревом расходилось по комнате тепло, чуть слышно стучал по наружному подоконнику пошедший к ночи снег. Тихо было в деревне, только где-то далеко брехала собака.

Аглая уселась напротив, устремила в Юльку печальный взгляд и тихо спросила:

– Юль, как ты считаешь, можно простить предательство?

– Если это действительно оно, то нет, нельзя, – покачала головой Юлька. – Только на своем опыте скажу: то, что выглядит как предательство, не всегда им является.

– Если животное выглядит как собака, виляет хвостом, как собака, и лает, как собака, то это собака, – упрямо сказала Аглая. – Мы должны были вместе встречать Новый год, а за три дня до праздника Антон пропал, не позвонил даже. Зато мне скинули фотографию, где он с другой девушкой в аэропорту. На праздники улетел. Представляешь?

Аглая всхлипнула. Одинокая слеза скатилась по нежной девичьей щеке и капнула на клеенку стола.

– Глаша, я, конечно, не имею права давать советы, но ты бы позвонила своему Антону, да выяснила, что происходит. Даже самый неприятный ответ лучше, чем отсутствие информации. Поверь мне.

– Я не буду ему звонить, – мрачно сказала девушка. – Ладно, Юля, пойдем спать.

За ночь дом немного выстыл, но пришедший спозаранку сосед протопил печь, наносил из колодца воды, с удовольствием выпил сваренный Юлькой в качестве благодарности кофе. Для дочки она сварила кашу, быстро накрыла на стол, кликнула нежившуюся в постели Аглаю. Однако приступить к еде они не успели, – прибежала Вера, принесшая завернутую в полотенце тарелку с горячими блинами.

– Мама напекла, – проинформировала она, – завтракайте и пошли с горки кататься. Кстати, Юль, кто у вас успел во дворе натоптать?

– Что значит натоптать? – не поняла Юлька. – Мы с утра не выходили еще. Вон, Николай Дмитриевич пришел да ты.