Вот только…

В грудине неприятно зашевелилось и холодком расползлось по кровотоку. Это она из-за мужа что ли так в машине притихла, когда обратно ехали? Прекратить хотела…Из-за него? Борщ отдал кислинкой, перетекающей в раздражающую горечь. В ушах слегка зашумело. Сергей откинулся на спинку стула и машинально нащупал в кармане пачку сигарет. Закурить захотелось страшно. Он, конечно, сейчас не сможет, но хоть потрогать.

— Он ко мне едет! Ко мне!!! Я с ним хочу быть! И что такого вообще — у нас большая квартира! Тебе жалко, что ли?! — Санька повысил голос, срываясь почти на крик, и подскочил со стула.

Сергей скрежетнул зубами, борясь с непреодолимым вдруг желанием объяснить пацану, что с матерью так не разговаривают. Сдержался. Лишь тяжело посмотрел на парня. Тот будто почувствовал и резко к нему повернулся.

— Это из-за него, да? — Саня снова перевел горящий взор на мать, — Из-за него?! Да на хрен он сдался тебе, мам! Кто он и кто папа!

Соболев даже рот открыл. Так. Ну, знаете ли…Привстал тоже…

— Ну ка вон из-за стола! Живо! — вдруг гаркнула Люба настолько неожиданно и громко, что Сергей резко сел обратно и замер по стойке смирно, хотя к женским крикам благодаря работе был мягко говоря привычный. Вот это да…

Теперь уже Люба тяжело привстала, опираясь руками о столешницу и напоминая огнедышащего дракона. И для своего разгневанного вида невероятно спокойно добавила:

— В комнату пошёл, Саш. Раз…

— Я не доел! — засопел парень обиженно, но как-то разом сдулся.

— Доел, — отрезала Люба.

Несколько секунд они молча буравили друг друга взглядами, а потом Сашка сдался окончательно. Опустил голову, сгорбил спину, отставил стул и поплелся к двери.

— Вечно ты всё портишь… — только и пробубнил себе под нос, уходя.

— И всё слышу! — вдогонку ему пропела Люба.

Дверь за парнем захлопнулась, и на кухне зазвенела тишина. Вознесенская мельком глянула на Соболева, села и принялась есть. Молча. Сергей почесал затылок и последовал ее примеру. Удивительно, но вкус борща практически не чувствовался. Тело потряхивало так, будто это он сейчас ругался. Аппетит приказал долго жить. Кашлянув, Сергей отставил тарелку и потянулся за графином. Налил Любе, потом себе, и, держа рюмку, вперил в Вознесенскую тяжелый вопросительный взгляд.

— Извини, — почти прошептала Люба, быстро подняв на него настороженные ореховые глаза и тут же их опустив. По всему было видно, что ей жуть как неудобно.

— Ничего, — отозвался Соболев и выпил.

Стукнул пустой рюмкой о стол. Всё-таки хотелось подробностей… Но Люба продолжала молча есть.

— Не хочу об этом говорить, — подала голос ещё через минуту.

— Понял, — Соболев сглотнул колючее разочарование и попытался убедить себя, что ему плевать.

Налил ещё. Он так с ней сопьётся…Покурить бы…Эх…И борщ такой зря пропадает. Взял ложку, но нет, аппетита теперь совсем не было. И все же нет! Нет, ему конечно плевать, но и знать хочется! Сергей кашлянул в кулак еще раз и рассеянно покрутил полную рюмку.

— Так, когда приедет- то? — хрипло поинтересовался.

Люба вздохнула и отложила ложку.

— Через три недели. У Сашки день рождения… — нехотя ответила.

— Ясно, — кивнул Сергей, хотя ни черта ясного для него пока не было. Бросил на Вознесенскую быстрый пытливый взгляд, — Расстались плохо или что, Люб?

— Нет, хорошо, — она впервые за последние минут пять твердо посмотрела ему в глаза, — И, правда, не о чем говорить, Сереж.

Соболев сощурился и ничего не ответил. Ну, не о чем, так не о чем. Кто он такой, чтобы в душу к ней лезть. Его больше белье интересует…

— Я пойду, покурю, — Сергей хлопнул себя по бедрам, вставая, — В парадке жду тебя. Спасибо, Люб, вкусно.

Взгляд Любы замер на опустевшем дверном проеме, в котором скрылся Соболев. Что ж…

Задумчиво погладила столешницу, медленно встала, собрала грязную посуду, загрузила в посудомойку, провела влажной рукой по волосам. Собираться надо. Ждёт. Настроение изменилось радикально. Не то, чтобы больше не хотелось, но…Тени прошлого наступали из каждого угла, не давая нормально вздохнуть и наслаждаться настоящим. Люба смахнула крошки со стола, включила посудомойку и пошла в спальню. Завернула по дороге в Сашкину комнату.

Сын валялся на кровати, уткнувшись в телефон и делая вид, что не замечает мать, стоящую на пороге. Люба оперлась плечом о дверной косяк, скрестила руки на груди и заскользила по парню тяжелым осуждающим взглядом.

— Вот ты всё-таки, Саш…Ну зачем? — поджала губы, хмурясь, — Мне неудобно так было. Жуть.

— Затем, мам, — пробормотал Сашка, не поднимая глаз. Выдержал паузу и хрипло добавил, — А у вас серьезно, что ли? С дядей Сережей? Он же начальник твой, нет?

Парень резко вскинул на мать такие же как у нее ореховые глаза.

— Не стыдно? — бросил с сарказмом.

— Не, стыдно, Саш, — Люба оттолкнулась от дверного косяка, ощущая захлестывающее с головой раздражение. Добавила резче, — Не стыдно! И больше не лезь!

Хлопнула дверью. Руки задрожали, по телу прокатилась горячая душная волна. Как он не понимает? Как? Она что? Не имеет права просто расслабиться?! Ладно…Попытавшись мысленно отмахнуться от злого и обиженного взгляда сына, Люба ушла к себе. Быстро переоделась, избавившись от ненавистных джинсов и выбрав очень шедшее ей легкое платье, подправила нехитрый макияж. Выдохнула, критически смотря на себя в зеркало. "Может, не надо?" — мелькнула в голове трусливая мысль, но Люба ее усилием воли отбросила.

А когда надо? Когда? И с кем, тем более? Если не с Соболевым…

Люба не помнила уже, когда мужчина в последний раз производил на неё настолько неизгладимое впечатление. Будоражащее. Затмевающее всё…Правда, у неё не так уж и много было, этих мужчин…Точнее, почти совсем не было…

Люба познакомилась с Колей, своим будущим мужем, ещё в школе, когда её семья переехала из Ростова-на-Дону в Краснодар. Люба тогда пошла в девятый, а Коля Вознесенский заканчивал одиннадцатый и готовился к поступлению в Петербург, так как у него там жила тетка, преподававшая в СПбГУ. Сложилось у ребят как-то сразу и прочно, на первой же школьной дискотеке. Вознесенский поймал Любу и больше от себя отпускал. Год пролетел как один миг, наполненный подростковой романтикой прогулок, веселья, бесшабашных выходок и долгих поцелуев в подъезде. Потом Коля уехал в Питер, а Люба осталась.

Разлуку оба переживали тяжело, два года мучились, но все преодолели, и, с отличием закончив школу, Люба поступила в тот же город в медицинскую академию. Официально будущая Вознесенская жила в студенческом общежитии, но у Коли была своя квартира, так что…В общем, семейная жизнь Любы началась в неполных восемнадцать лет. Три года страсти, радости и бытовых притирок, и Коля покинул её опять, закончив ВУЗ и уехав в Краснодар обратно работать в процветающей компании отца, занимающегося переработкой подсолнечного масла и постепенно подмявшего под себя почти весь Краснодарский край.