— Энна…

Энна вскочила:

— В чем дело? Что происходит? Вы вроде бы хотите что-то мне сказать?

Рейзо снова посмотрел на Финна и вздохнул:

— Что, Финн, язык проглотил? Ну а я не боюсь… — Он с вызовом повернулся к Энне, но тут же моргнул и отвел глаза. — Ты нас пугаешь, Энна-девочка. И… и ты не права.

Энна стиснула зубы:

— Что ты хочешь сказать? Как это я не права?

— Я скажу тебе прямо, — заявил Рейзо. — Иной раз, когда мы там, в походе, у тебя бывает такое выражение лица, что у меня мурашки ползут по коже.

— Я все делаю правильно, — возразила Энна. — Я ведь не превратилась в обугленный труп там, в Аделмунде? И не подожгла город, а заодно и всех тирианцев, которые попались мне на глаза, так? Я все делаю как надо. Я дала слово и держу его. То есть я, конечно, посвятила вас двоих в тайну огня, но мне пришлось, и я поклялась не сжигать людей и не делаю этого, кроме того одного раза, но то была просто ошибка, и я ее не повторю. Вы не представляете, как это иной раз трудно, но я все равно держусь.

— Но тебе трудно, — заговорил Финн. — Вот это меня и тревожит, Энна. Если для тебя это тяжело, то вполне возможно, что в какой-то момент ты сломаешься.

— Нет, не сломаюсь!

«Предсказание», — мелькнуло в голове у Энны, но она не хотела рассказывать Финну о том, что сделала в момент схватки.

— Я выдержу.

— Ты странно выглядела, когда мы поймали того шпиона, — возразил Рейзо. — Я просто не знаю, что тут сказать. Конечно, грешно было бы останавливаться… то есть я имею в виду, мы все отлично делали, но ты… — Голос Рейзо зазвучал совсем тихо, а глаза уставились в костер. — Ты изменилась. У тебя иногда такой же безумный вид, как у Лейфера перед самым концом. Думаю, у тебя внутри слишком тугой узел, Энна. Небольшой рывок — и он лопнет.

Энна фыркнула:

— Говорю же, со мной все в порядке. Я бы знала, если бы начала терять власть над собой, но это не так. Финн, ты мне веришь?

Финн ответил не сразу.

— Сейчас — нет, — грустно произнес он.

Они надолго замолчали. Энна повернулась лицом к огню, чтобы никто не заметил, как она потрясена. Языки пламени цвета соломы, из которой делают пугала, вырывались, извиваясь, из кучи почерневшего дерева. Кто-то положил руку ей на плечо, наверное Финн, но Энна не обернулась. Она играла с огнем, посылая комки тепла в его оранжевую сердцевину, как будто бросала камешки в пруд. Это упражнение заставляло ее вздрагивать.

Когда Энна снова повернулась, отражения огня продолжали играть в памяти ее глаз. И ей понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к ночной тьме и увидеть, что Рейзо и Финн ушли.

Ее начал душить кашель, и она кашляла все сильнее и сильнее, силясь вытолкнуть что-то непонятное, застрявшее в горле. Но это не помогло, и Энна постаралась не обращать внимания на неприятное ощущение. Она села на землю, закрыла глаза и стала сквозь веки наблюдать за светом костра, то нараставшим, то ослабевавшим. Ей представлялось, что она смотрит внутрь себя. Ее сердце было кучей углей, оно пульсировало жаром. Превращалось в пепел. Энна ощущала себя самым одиноким человеком во всем мире.

Айболд. Виселица. Она могла бы отправиться туда одна. Но при мысли об этом Энну охватила печаль. Девушка прижала колени к груди. Ведь и в самом деле, иногда ее попытки овладеть огнем походили на попытки поймать под водой скользкий кусок мыла, но Энна знала, что в любом случае должна через это пройти, и знала, что победит. Так гласило предсказание. Должен был найтись способ нападать на врага, не нарушая слова не жечь людей и не разжигать слишком большое пламя, как это сделал Лейфер.

Виселица казалась первой подходящей целью, и по ней Энна должна была ударить как следует. Она пообещала притаившемуся в ней желанию, что виселица обязательно сгорит. Энна должна это сделать, или все остальное будет напрасно. И эта уверенность, не подкрепленная причинами или рассуждениями, успокоила девушку, позволила ей дышать и ждать. Как только она приняла решение, тепло вокруг нее слегка рассеялось, и Энна снова почувствовала, что, хотя мысль об исходе войны давит на нее, как веревка вокруг шеи, она все равно преуспеет.

Энна дождалась глубокой ночи. От мысли о том, что тирианцы засели в Айболде, всего в нескольких часах верховой езды к югу, у нее кружилась голова, словно ее заперли в доме, где от нестерпимой вони трудно дышать. По дороге к конюшням она не видела ни Рейзо, ни Финна. Все, что ей было необходимо, уже лежало в седельной сумке Мерри: вода, немного еды, сверток с тирианским мундиром. Энна вывела кобылу к окраине города, держась как можно осторожнее, чтобы не столкнуться с парнями. Она и боялась, и отчаивалась, и была полна решимости. В ее уме возникла холодная мысль, от которой по коже побежали мурашки: нельзя туда ехать. Нужно забыть и о виселице, и об Айболде, и о предсказании. Энна отшатнулась от этой мысли, как будто ей предложили чашу с ядом. «Я должна, — напомнила она себе. — Ради Байерна. Ради всех».

Энна миновала восточные ворота и вдруг услышала свое имя, произнесенное знакомым голосом. Она обернулась, и ей сразу стало гораздо легче.

— Изи! — воскликнула она. — Ты вернулась!

Они встретились перед входом в город. За спиной Изи светились огни остекинского лагеря, но Энне не нужен был свет, чтобы узнать эти длинные светлые волосы и стройную фигуру. Изи была в дорожной одежде, в широкой юбке для верховой езды, плотной тунике и плаще, и все это было тусклых, незаметных цветов. Вообще байернцы любили яркие, радостные краски, но в военное время это выглядело бы неуместно.

Изи заговорила откровенно:

— Энна, ветер думает, что ты охвачена огнем. От тебя пахнет дымом.

— Я… нет. Я просто… Изи, здесь так много всего произошло… Если бы я могла все объяснить, ты бы поняла. Но я боюсь тебе рассказывать. А вообще я в порядке, я поступаю правильно… поступаю хорошо.

Изи опустила глаза:

— Джерик получил несколько донесений о поджогах. Мы сегодня вернулись и выслушали от Тейлона подробности. Конечно, он тебя не подозревает. Он думает, ты моя подруга и никогда не позволишь себе подобных выходок. Но в тюрьме сидит тирианский разведчик, которого поймали Рейзо и Финн, и он бормочет что-то о том, что его остановила огненная ведьма. Джерик думает, что парень сошел с ума, но я уверена: это была ты.

У Энны перехватило дыхание.

— Я должна идти, Изи.

— Я не могу тебя отпустить, Энна.

Энна сжала кулаки. Тепло кружило возле нее, как безумный танцор, толкало ее, рвалось внутрь, вгрызалось в кожу. Девушка пошатнулась.

— Лейфер хотел мне объяснить, каково это, но тогда я не могла его понять, а ты просто не знаешь…

— Позволь мне попытаться понять, — сказала Изи. — Ты прочитала пергамент Лейфера, и у тебя были наилучшие намерения. Ты хотела своим огнем помочь Байерну. Но внутри тебя что-то начало меняться. Пока я была в Столице, я все время думала об этом и прочла все, что только могла. Ветер изменил меня, и вполне допустимо, что огонь мог изменить Лейфера и тебя. То, чего он касается, не может остаться невредимым.