— Папа. Нас арестовали. Везут в местный отдел. Поселок Приветное. Да. Поскорее.

Сержант заматерился, тормознул, оглянулся, но было поздно. Мишка уже спрятал трубку и выглядел теперь обессиленным и усталым, как будто и последняя его жизнь уже подходила к концу: game over. В какой это игре, Костик рассказывал, можно было звать на помощь волшебника? Не помню. Тоже какой-то дурацкий квест.

— Ох…еть, у этих мобила, — докладывал сержант по рации. — Вызвали отца своего. Чего? Чего? А, все, понял.

И обернулся к нам:

— Мобилу — сюда. С отцом — так и быть, поговорим. Ежели ему будет что сказать. Такое дано указание.

Мишка передал ему телефон. Сержант, не забывая крутить баранку, принялся его рассматривать. «Моторола, епт, — бормотал он. — По цене мотороллера».

— Была дороже, — равнодушно сказал Мишка. Девки синхронно вздохнули. Даже Шериф поднял брови удивленно.

Мы подъехали к деревянному дому, выкрашенному казенной зеленой краской. «Отделение», — понял я. Из «уазика» к нам вернулся лейтенант. Он был рассержен.

— Значит, папу привлекли? Как девушек наших трахать да руки распускать, это сами, а как чуть что — так папа?

— Мой папа — адвокат, — проговорил Мишка. — Он имеет право.

— Право, лево, — слегка поскучнел милиционер. — Ладно. Ждем папу. Считайте, вам свезло. В КПЗ как раз… полы моют. Поэтому сидеть здесь.

— И нам тоже? — спросила Ирка.

— И ты сиди. Ты — наш вещдок, поняла? — лейтенант ухмыльнулся. — Разберемся, к мамке пойдешь. Я вот ей сообщу.

— Да и сообщай, — огрызнулась Ирка. — Она все равно третий день бухает.

— Во! Никак денег где нашла? Вот и поинтересуемся, — обрадовался лейтенант. И ушел в дом, оставив нас под началом сержанта и еще какого-то бомжеватого рядового. Господин Джавадов злобно покосился на нас, что-то проворчал и тоже скрылся в милицейской избе.

Прошел час, на протяжении которого мы обменивались ничего не значащими фразами, а Мишка и вовсе молчал, как чужой. А когда час прошел, вдалеке показался серебряный лексус и вторая машина, черный мерседес, похожий на большую галошу. Они бесшумно подъехали и остановились. Из мерседеса вышел Борис Николаевич (прямо с работы, на деловой тачке, — понял я), а из внедорожника — еще пара людей в костюмах. Одним был охранник Денис, который успел подмигнуть нам.

Милиционеры стояли поодаль, как будто их это не касается. Видно, ждали распоряжений. Борис Николаевич рванул дверцу и заглянул внутрь нашего автобуса. То, что он увидел, его не вдохновило. Окинув беглым взором девок, он внимательно посмотрел на сына.

— Я только пиво в магазине взял, — виновато проговорил тот. — Ну, и еще… вот…

Островский-старший, похоже, всё сразу раскусил. Он повернулся к девицам.

— Это очень плохо — шантажировать мальчиков, — сказал он им. — Вас разве этому не учили? А ведь всё легко проверить. Одна небольшая экспертиза… Принудительная…

Конечно, адвокат брал на понт. Но девчонки испугались.

— Да ничего не было… То есть, не было изнасилования…

— А что было? — полюбопытствовал Борис.

— Ну, это… любовь…

— Не бросайтесь такими словами, — строго сказал адвокат. — Это вам не мексиканский сериал…

— Да это, Борис Николаевич, местные телки, подружки, блин, — проговорил ему на ухо подошедший Денис. — Их тут все… знают. Ничего, никто не жаловался.

— И сам проверял? — захохотал Борис.

Он еще раз оценивающе посмотрел на сына.

— Так. Любовь. А что это еще за пиво из магазина?

— ИЧП Джавадов, — сказал Шериф. — Его я ударил.

— Зачем?

— Он Мишке по спине вломил, тот чуть не упал, — досказал я эту историю. — Я еще подумал, это ему вредно. Для его глаз. А Шериф…

— Вот оно что, — протянул Борис. — И всё же: зачем мой сын, который плохо видит, пошел в лавочку и украл пиво? И как он это сделал? На ощупь?

— Прости, папа, — сказал Мишка. — Я идиот.

— Ты действительно идиот. Но вменяемый, а для суда это большая разница… А вот мальчики…

— Папа, ты же можешь… решить этот вопрос? Я прошу тебя.

— А вот мальчики попали в историю из-за тебя, — закончил Борис. — Ты это хоть понимаешь?

— Понимаю, папа. Сделай что-нибудь.

Борис Николаевич положил руку мне на плечо:

— Да, Петр. Вы все-таки развлекли моего малыша. Это же вы подумайте: любовь… девочки… После всего того… Да. Ждите меня здесь.

И он ушел в дом.

— Миша, — сказала Ира. — А ты что… Слепой?

— Я буду слепым, — холодно ответил Мишка. — Но пока что я тебя вижу.

— Прости меня.

— Иди домой. Game over, поняла?

И вы знаете, Ирка с Наташкой действительно встали и вышли из автобуса. Они долго стояли рядом, перешептываясь о чем-то. Макс старался не смотреть в их сторону. Потом все-таки выглянул и позвал:

— Наташка!

Она приблизилась.

— Зачем вы нас подставили?

— Я не хотела, — пробормотала Наташка. — Но они же нас тут всех…

— А если бы я сел из-за тебя? На взрослую зону? Ты представляешь себе?

— Да у нас полпоселка сидело, — ответила Наташка устало. — Вы городские. Вы ничего не понимаете. Вы же мальчишки еще. А у нас тут…

Она не договорила, повернулась и пошла прочь. Ирка тоже. Никто их не остановил.

Макс долго молчал. Потом взял сигарету, закурил.

— Приветное, — сказал он. — Ну, и привет.

Борис Николаевич вернулся через пятнадцать минут. Он тонко улыбался. Вошел в автобус и сел, отдуваясь.

— Вы свободны… Насколько это возможно в наших условиях… Пришлось надавить, напомнить о некоторых общеизвестных вещах. О либеральных ценностях…

Мы пожали ему руку. Но он продолжал:

— Михаил, а твои приключения кончились. Это мое условие. Попрощайся с ребятами. Да, кстати…

Он протянул сыну его черный мобильник. Мишка привстал, держась за спинку сиденья.

— Но, папа. Я все понимаю, я виноват, но…

— No way, — сказал Борис Николаевич почему-то по-английски. — Это не называется «виноват». И тебе не надо отвечать. Ты просто вернешься домой и снова станешь ездить на процедуры… А осенью ляжешь на операцию. Только и всего.

— Мы хотели съездить туда и обратно, — упавшим голосом проговорил Мишка.

— Твои друзья вернутся. И приедут к тебе в гости. Если смогут… Кстати, Раевский… вы ничего не хотели мне сказать?

— Ничего, — удивился я. — Кроме того, что… спасибо вам за все.